Если Кайли теперь пойдет дальше по затененной деревьями улице, того, что было до сих пор, больше не будет. Чутье подсказывает ей это безошибочно. Она шагнет через выбоину в асфальте навстречу будущему, откуда нет дороги назад. Чистое небо над головой выцвело от зноя. Народ в основном попрятался по домам, включив на полную мощность кондиционер или вентилятор. Кайли знает, какая жарища сейчас на кухне, где ее мать готовит праздничный обед в честь отъезда. Овощную запеканку, салат из стручковой фасоли с миндалем и на десерт – сладкую ватрушку с вишнями; всё – домашнего приготовления. Антония пригласила на прощальную трапезу Скотта, поскольку им предстоит разлука на целую неделю; Бен Фрай тоже будет, а Кайли, вполне возможно, позовет и Гидеона. Мысли об этом навевают грусть – не картина обеда, а образ матери, стоящей у плиты. Читая кулинарный рецепт, мама всегда морщит губы; перечитывает дважды вслух, чтобы ничего не упустить. Чем грустнее становится Кайли, тем более крепнет в ней уверенность, что нельзя поворачивать назад. Она все лето ждала, когда придет к ней это ощущение, и больше не будет ждать ни секунды, кого бы ей ни пришлось при этом оставить позади.
– Айда наперегонки! – бросает Кайли и срывается с места; когда Гидеон, опомнясь, устремляется вдогонку, она уже добегает до конца квартала. Девушка исключительно быстронога, всегда этим отличалась, а сейчас и вовсе создается такое впечатление, будто она летит, не касаясь земли. Гидеон, поспевая следом, сомневается, что сможет ее догнать, но, разумеется, догонит, хотя бы потому, что на дальнем конце спортплощадки, в густой тени раскидистых кленов, Кайли повалится на траву.
Для Кайли эти деревья – обычная часть пейзажа, но тот, кто привык к пустыне, к свободному обзору на много миль, поверх гигантских цереусов, сквозь лиловатые сумерки, – тот может с легкостью принять эти клены за мираж, появившийся в знойном мареве над зеленым полем из жирной, черной земли. Город Тусон, штат Аризона, славится грозами, если верить старожилам, как ни один город на свете; если ты вырос на краю пустыни, то можешь по местонахождению молний без труда определить, с какой скоростью приближается гроза, сколько у тебя времени, чтобы свистнуть домой собаку, проверить, заперта ли в стойле лошадь, и самому успеть под надежный кров с хорошим громоотводом.
Молния, как и любовь, неподвластна логике. Никто не застрахован от несчастного случая – так всегда было, и так будет. Гэри Халлету лично знакомы два человека, которых ударило молнией, но не насмерть, и потому он слышал историю об этом из первых уст – об этих двух и думает он, ведя машину в час пик по скоростной лонг-айлендской автостраде и после, колеся в поисках правильной дороги по лабиринту пригородных улиц, когда, свернув с Развилки не в том месте, проезжает мимо спортплощадки. С одним из двух пострадавших Гэри учился в школе; случилось это с парнем в семнадцать лет и поломало ему всю жизнь. Он тогда выглянул наружу из дома и очнулся уже лежа навзничь на дорожке, уставясь прямо в густо-синее небо. Шаровая молния прошила его насквозь, оставив с руками, обугленными, как бифштексы на вертеле. В ушах стоял лязг и стук, словно кто-то болтал рядом связкой ключей или выбивал дробь на барабане, – он лишь спустя немного сообразил, что это так сильно трясет его самого, а стучат его кости, ударяясь об асфальт.