В том деле, над которым он работает сейчас, мотив очевиден: деньги. Троих ребят, студентов, нет в живых из-за того, что кому-то сильно хотелось заработать и этот кто-то, ни минуты не задумываясь о последствиях, сбывал им вонючий дурман и семена косогорника. Молодежь будет покупать любую дрянь, в особенности молодежь с Восточного побережья, которой с малых лет не вбивали в голову, что надо остерегаться того, что произрастает в пустыне. Одно-единственное семечко косогорника – и ты ловишь кайф, вроде как ЛСД, только растет задаром. Правда, второе семечко может отправить тебя на тот свет. Если с этой задачей уже не справилось успешно первое, как в случае одного из этих ребят, студента-историка из Филадельфии, девятнадцати лет от роду. Гэри прибыл на место происшествия сразу же, по вызову друга из отдела убийств, Джека Карилло, и застал студента-историка распростертым на полу в комнате общежития. Паренек перед смертью бился в страшных судорогах, вся левая половина лица у него была один сплошной кровоподтек, и Гэри дал понять, что, если парня к приезду его родителей приведут в божеский вид, никто не расценит это как попытку уничтожить улики.
В ходе расследования Гэри знакомился с досье, собранным на некоего Джеймса Хокинса, который двадцать лет занимался в Тусоне сбытом наркотиков. Гэри тридцать два, и кое-что об этом Хокинсе, который старше него, он смутно помнит. Доучившись до третьей ступени, Хокинс бросил школу, болтался некоторое время по разным штатам, сперва по Оклахоме, затем Теннесси, везде попадая в нехорошие истории, после чего возвратился в родной город и угодил за решетку по обвинению в оскорблении действием, к чему, наряду со сбытом наркотиков, питал, судя по всему, особую склонность. Если наглым враньем выкрутиться из неприятного положения не удавалось, Хокинс, как говорили, имел обыкновение метить противнику прямо в физиономию, пуская в ход свое массивное серебряное кольцо, которым мог подбить ему глаз, а то и выбить. Он вел себя так, словно никакой управы на него не существует, но теперь, похоже, преступным художествам господина Хокинса настал конец. Сосед студента-историка опознал его без колебаний – от ботинок из змеиной кожи до серебряного перстня с изображением кактуса, гремучей змеи и ковбоя, каким он, вероятно, представлялся самому себе – и не один лишь сосед уверенно выбрал его фотографию. Семь других студентов, которые, по счастью, воздержались от употребления лженаркотиков, купленных у этой темной личности, опознали его тоже – так что все бы ничего, только нигде этого Хокинса было не найти. Не найти и его сожительницу, хорошенькую, если верить слухам, дамочку, которая, кажется, перебывала в должности старшей официантки в каждом мало-мальски приличном ресторане города. Проверили все бары, в которые имел обыкновение захаживать Хокинс, допросили всех, кто называл себя его приятелем – общим числом три, – но с последних дней июня, когда студентов отпускают на летние каникулы, никто его не видел.