– Да, вы ко мне?
Мужчина, стоящий на пороге в покрытых пылью ковбойских сапогах, долговяз и тощ, как живое воронье пугало. Лица не разглядеть, не задрав голову. Когда она видит, какими глазами он смотрит на нее, то пятится назад.
– Что вы хотите? – спрашивает Салли.
– Я из прокуратуры. Аризонской. Прямо с самолета. С пересадкой в Чикаго.
Мужчина знает, что это звучит дико, но, вероятно, так будет звучать все, что ни скажи в эту минуту.
Гэри Халлету нелегко приходилось в жизни, и по его лицу это видно. Оно прорезано глубокими морщинами, какие рано иметь в его годы, на нем крупными буквами написано одиночество, это заметно с первого взгляда. Он не из тех, кто таится и скрытничает; вот и сейчас он не скрывает своего интереса к Салли. Салли просто не верится, как это можно позволить себе вот так, в открытую, пялиться? Иметь нахальство так уставиться на нее с ее же собственного порога?
– Вы, очевидно, ошиблись адресом, – говорит она.
И сама слышит нотки замешательства в своем голосе. Это все оттого, что у него так потемнели глаза. Что он как будто видит ее насквозь.
– Вчера пришло ваше письмо, – отвечает Гэри, словно это ему она писала, а не сестре, у которой, судя по тем советам, которые давала ей Салли, нет царя в голове, а если и есть, то она с ним не считается.
– О чем вы, не понимаю, – говорит Салли. – Я никакого письма вам не писала. Я даже не знаю, кто вы такой!
– Гэри Халлет, – представляется он.
Потом лезет в карман за письмом, как ему ни жалко с ним расставаться. Если б судебные эксперты обследовали письмо на предмет отпечатков пальцев, то обнаружили бы, что все оно захватано его руками, – он уж не помнит, сколько раз разворачивал его и складывал снова.
– Это письмо я отправила сестре сто лет назад. – Салли глядит на него и переводит взгляд на незнакомца. Ее охватывает предчувствие, что надвигается нечто, с чем ей не справиться. – А вы его открыли!
– Оно уже было распечатано. Должно быть, затерялось где-то на почте.
Покуда Салли решает, врет он или говорит правду, сердце в груди у Гэри трепыхается, словно рыба на песке. Он слышал, что с другими так бывает. Живет человек, занимается своим делом, как вдруг – бабах, и кончено. Сражен любовью наповал, и ему уже не выпрямиться больше во весь рост.
Гэри крутит головой, но в ней от этого ничего не проясняется. От этого только двоится в глазах. На мгновение он видит сразу двух Салли, и ему жалко вдвойне, что он присутствует здесь с официальным визитом. Он заставляет себя вспомнить о мальчишке-студентике. О кровоподтеках по всему его лицу, о том, как он, корчась в судорогах, бился, должно быть, головой о металлический каркас кровати, о деревянные половицы. Одно Гэри знает совершенно точно: никогда такие, как Джимми Хокинс, не ведут игру на равных.