У кого-то во дворе надрывается лаем собака; хриплый, остервенелый лай уже начинает вторгаться к людям в сон.
– Надо было позвонить тетушкам. Спросить насчет дозировки, – говорит Салли.
– Тетки меня терпеть не могут. – Джиллиан ерошит себе волосы, пытаясь придать им объем, но они при такой влажности все равно обвисают. – Я ни в чем не оправдала их надежд.
– Я тоже, – признается Салли.
Салли считала, что она, по мнению тетушек, не представляет большого интереса, так как слишком заурядна. Джиллиан полагала, что она, на их взгляд, вульгарна. Вот почему девочки всегда ощущали шаткость своего положения. Жили с сознанием, что надо думать, что говоришь, и знать меру, пускаясь откровенничать. Они, уж конечно, ни разу не заикнулись тетушкам о том, как боятся грозы, словно после кошмаров по ночам, больных животов и высокой температуры, аллергии на то и на се такая новость, как навязчивые страхи, могла стать последней каплей, тем более что тетушки никогда особо не убивались, что у них нет детей. Одна новая жалоба – и как знать, не побегут ли тетушки доставать их чемоданы, убранные когда-то на чердак и, хоть покрытые пылью и паутиной, но сделанные из итальянской кожи и вполне еще пригодные к употреблению. Поэтому своим сокровенным Салли и Джиллиан делились не с тетушками, а друг с другом. Шептали, что ничего страшного не случится, если, например, успеть за тридцать секунд досчитать до ста. Или если залезть с головой под одеяло, или набрать воздуху и не дышать, пока гремит гром.
– Не хочу садиться в тюрьму! – Джиллиан снова вытаскивает сигарету и закуривает.
В результате их семейной истории у нее развился настоящий комплекс брошенного ребенка, вот почему она всякий раз уходит первая. Ей это известно, она лечилась, потратила уйму времени и денег на психоаналитиков, но это ничего не изменило. Нет такого мужчины, чтобы обскакал ее в этом и порвал с ней первым. Здесь она не знает себе равных. За исключением разве что Джимми, строго говоря. Он-то ушел, а она осталась есть себя поедом из-за него и расплачиваться за это.
– Я с ума сойду, если меня посадят. Я ведь даже не жила еще, если разобраться. То есть по-настоящему. Я хочу работать, вести нормальную жизнь. Ходить к друзьям на барбекю. Родить ребенка.
– Что ж, раньше надо было думать. – Это как раз то самое, что Салли и советовала всегда Джиллиан, из-за чего в последние годы их телефонные разговоры все более сокращались, а там и вовсе прекратились. То самое, о чем она писала в своем последнем письме – том, которое так и не дошло до сестры. – Надо было бросить его, и кончено.