В течение всего того времени моя жизнь была похожа на ураган, и мне хотелось, чтобы начало представления передавало зрителю именно такие ощущения. Это было захватывающе, стремительно и громко… и это было пугающе.
Я знала, что людям захочется увидеть хореографию и танцы, которые они видели в видеоклипах к песням. И мы сделали это, но сделали с бо́льшим размахом, бо́льшим количеством танцоров, на бо́льшем пространстве сцены, чтобы аудитория смогла уловить мои собственные ощущения того периода жизни. Мы брали старые наработки и добавляли в них новые акценты. Это было идеальное начало представления. Восемь танцоров выходили на сцену в смокингах, цилиндрах и с тростями, как будто из фильмов с участием Фреда Астера[26]. А затем, по мере развития вступления, менялся и его тон.
Сначала слетали цилиндры с голов, затем снимались смокинги, следом за ними – рубашки. Мы в буквальном смысле раздевались прямо на сцене. И вот перед зрителями представали уже восемь танцоров с обнаженными торсами, в брюках и с галстуками на шее. Настроение резко менялось. Оно становилось более… интригующим.
Именно в этот момент происходило то, что Ана – одна из моих близких подруг и фотографов, сопровождавших меня во время тура, – называла «умопомрачительным перевоплощением». Со сцены в сопровождении удивительного красочного лазерного шоу звучала композиция Waiting for Tonight. Сексуальность здесь переплеталась с чем-то опасным. Эмоциональная атмосфера была настолько сильной, что не отпускала ни на секунду. Всякий раз, когда я исполняла эту песню во время гастролей, зрителей начинало раскачивать то вправо, то влево, и они падали почти без сознания прямо передо мной, пока я пела.
Каждую ночь я наблюдала одну и ту же картину: как упавших без сознания людей уносили за сцену и приводили там в чувство. Поначалу это меня сильно пугало – часть концерта полностью выходила из-под контроля! Самое забавное заключалось в том, что такая реакция со стороны людей казалась наиболее правильной. Потому что именно так я себя ощущала в реальной жизни в тот момент…