— Именно так, Пётр, именно так, — подтвердил Гройсман. — Свои три я тоже попридержу.
Снова возникла пауза: принесли судака. Пока ставился поднос, звенели ножи и вилки, по делу не было сказано ни слова.
— Сколько зелени продавец просит за всё? — спросил наконец Канарский.
— Триста тысяч, — вздохнул Гройсман. — Причём этот шлимазл требует непременно в евро.
— Сколько?! — возмутился Канарский. — Да он что, белены объелся. У меня всего сотка в долларах, ещё двадцать штук наскребу в евро.
— Я дам сорок пять, — вздохнул Гройсман.
— Итого, в евро сто пятьдесят, — подытожил Канарский. — Больше не дадим ни копейки.
— Золотые слова, Пётр, — снова вздохнул Гройсман. — Будем сказать ему свою цену. Только не сделает ли нам продавец красивый прощальный жест ручкой?
— Не сделает, — заверил Канарский. — Сбыть оптом десяток таких монет, неизвестно откуда взятых, в нашей отчизне, кроме нас с тобой, больше некому. А за границу с таким прикупом продавца не выпустят. Тут нужно человечка на таможне иметь. У меня, к примеру, он есть.
Снова возникла пауза: плеск водки, кряканье и звон вилки о фарфор.
— Зря ты, Исаак, отказался от судачка, — с чувством произнёс Канарский. — Лучше, чем здесь, его нигде не готовят.
— Ты же знаешь, Пётр, за мой анамнез, — в очередной раз вздохнул Гройсман. — Ни жира, ни алкоголя и только положительные эмоции. А где таки взять те эмоции, когда вокруг один грандиозный шухер?
— Ты уже встречался с продавцом? — перебил Канарский.
— Нет, но этот поц уже в Питере. Судя по хватке и гонору, из деловых. Договорились так: я пришлю к нему Мойшу Лимбаха посмотреть на товар.
— Почему Лимбах? Почему, не сам?
— Лимбах хорошо знает за монеты. Если поц порожняк засветит, Мойша поймёт это на раз и два. А я посмотрю за Мойшей, не прилипнет ли за ним хвост.
— Думаешь, подстава? Пасут продавца?
— Думаю, пока нет. Но я, Пётр, никому никогда не верю. Потому и дожил до такого анамнеза.
Снова возникла пауза: плеск водки, шумный выдох и дробь нетерпеливых пальцев о стол.
— Мне тоже светиться не следует до поры, — тихо сказал Канарский. — Ладно, пусть идёт Мойша. Если всё чисто, я в деле. Если нарисуются мусора, я завтра же сваливаю в Финляндию.
— Батон, не торопись думать за Финляндию и мазать лыжи, — скрипучим шёпотом произнёс Гройсман. — Есть к тебе ещё один интерес. Поц, что торгует монеты, засветил ещё и вот это. Прислал фотку. Вот, глянь.
Антон напряг слух, пытаясь не упустить ничего важного. Глядя на его побледневшее, каменное лицо, лейтенант хотел было встрять с вопросом, но Антон сделал ему знак не мешать.