«Читайте новый роман-эпопею Демьяна Куролесова „Калики перехожие“».
Под буквами стояли цифры. Внушительные такие цифры, пятизначные. Автор явно не скупился на гонорар.
Город горел, Город вопил рекламой. Казалось, копни на три аршина под землю, то и там обнажится скрижаль с сияющей надписью: «Читатель, поторопись! Только сегодня поэтесса Агния Семицветова читает свою поэму: „Облако в труселях“. Пришедшим слушателям стодолларовая купюра с автографом автора».
Казалось, Город сходил с ума. Но, это была лишь внешняя конфетная оболочка. Писательский бум вызвал небывалый рост в дряхлеющей экономике всей страны. Как грибы после дождичка появлялись большие и малые типографии. Мода на печатную книгу возродила гибнущую бумажную отрасль. Закипела работа и на химических комбинатах: требовались тонны и тонны чернил и красок. Страна забыла о безработице. Кривая валового продукта резко взметнулась ввысь. Бывшие таксисты, дворники и охранники, отброшенные на обочину прогресса проворными и неутомимыми роботами, получили, наконец, второй шанс. Кто-то подался в редакторы и корректоры, а кто-то и вовсе сменил дворницкий малахай на фрак литературного критика.
Машина остановилась на светофоре напротив величественного монумента. Бронзовый исполин с вдохновенным лицом держал в руках раскрытую книгу. Это был Эраст Изумрудов, великий читатель, первый, кому удалось прочесть книги двенадцати авторов! Изумрудов был читателем-виртуозом, не чета нынешним. Он мог даже черед неделю после читки вспомнить и имя автора, и название книги. Масштабный был человек! Можно сказать, легендарный.
Поговаривают, в былые годы, ещё до первых писательских бунтов, на этом месте стоял памятник какому-то поэту! До какой нелепости доходили предки, если у них хватало извилин поставить памятник рифмоплёту?! Никодим даже поморщился от негодования.
Машина тронулась и снова замелькали рекламы. Они начали утомлять.
Никодима своей пестротой и бескомпромиссным напором. Он прикрыл глаза, сосредотачиваясь на предстоящей речи перед писателями и сам не заметил, как задремал. Очнулся он лишь в ту минуту, когда такси заворачивало на стоянку клуба. Дождавшись остановки, Никодим выбрался из пустой машины на яркую, празднично украшенную шарами и гирляндами клубную площадь.
Перед входом, прямо под голограммой парящего в облаках «Пегаса» размещался огромный плакат, приглашающий на вечер-бенефис Никодима Северова. Сам Никодим был изображён в рост, облачённый в белую римскую тунику со свитком в руке. Одухотворённый взгляд Никодима был обращён куда-то в грядущее. Над головой сиял нимб. Аллегория понравилась Никодиму. Он помедлил, разглядывая плакат и направился к входу.