— Собирайтесь, Светлана Петровна, — поддержали они Павлова. — У Сергея Митрофаныча дома пироги пекутся. Дым коромыслом.
— Мама, куда мы идем? — спрашивала Лидочка. — В зоопарк?
— Нет. В гости идем. Зоопарк еще не работает. Но скоро откроется: видишь, как тепло. И снег тает, — весело отвечал Павлов, перенося Лиду через лужу.
— Действительно: снег уже тает… — сказала Светлана Петровна и поняла, что самая тяжелая в ее жизни зима навсегда кончилась.
Сергей Платонович Щукин, художник, немолодой уже мужчина с твердым взглядом зеленых глаз и красивыми седыми волосами, ходил по мастерской и насвистывал марш из «Аиды». Одет он был в блестящие ботинки с острым носом и длинный мягкий халат. За прямыми плечами Сергея Платоновича было 50 прожитых лет. Кроме того, у него были слава, почетные звания и порок сердца. Он любил туго накрахмаленные воротнички, кофе с лимоном и женщин. К жене он давно привык и был с ней очень вежлив.
Лидия Ивановна с незапамятных времен работала по специальности в металлургическом институте. Она была умна, молчалива. С годами она научилась прощать, и это стало чертой ее характера.
Было воскресенье. Лидия Ивановна вышла к завтраку в глухом сером платье с перламутровой брошью под подбородком. Узкие, укороченные рукава высоко открывали ее гонкие кисти с чистыми длинными пальцами без маникюра. Она положила в кофе два тонких ломтика лимона и посмотрела на мужа. Он наклонил голову. За окном шел снег, и в его долгом нерешительном падении было что-то утомительное. Лидия Ивановна подумала, что раньше, как ей казалось, снег падал как-то иначе и был другим, не таким тихим и грустным, как теперь.
Сергей Платонович пошелестел газетами, потом бросил их на подоконник и тоже посмотрел на снег. Он подумал, что, несмотря на погоду, можно, пожалуй, поработать. Лидия Ивановна угадала.
— Будешь писать? — спросила она, продолжая глядеть на снег.
— Да. Натуру.
— Кого же?
— Тебя.
Лидия Ивановна шевельнула бровями. Она была удивлена и обрадована. Пожалуй, больше удивлена. Сергей Платонович и сам был удивлен этим внезапным решением. Оно даже позабавило его. И, как человек жизнерадостный, он сразу пришел в прекрасное расположение духа.
Через полчаса квартира Щукиных стала неузнаваемой. Повсюду — на спинках кресел, на диване, на столах лежали вещи Лидии Ивановны — ее платья, накидки, шали. А Сергей Платонович прохаживался среди всего этого, присматриваясь к оттенкам тканей, делая различные комбинации, нетерпеливой рукой отбрасывал непонравившиеся на диван. Наконец, он остановился на черном домашнем платье. Лидия Ивановна, растерянная и помолодевшая, причесывалась перед овальным зеркалом в прихожей. Сергей Платонович стоял в дверях, наблюдал, — он уже работал.