Друг мой, брат мой... (Стрелкова) - страница 3

Но нет, не могло в тот день случиться ряженым на Невском! В тот день столица увидела в процессии новых подданных Российской империи — киргизских султанов [1].

Кто-то из старших гимназистов воскликнул:

— Господа! Перед нами потомки Батыя!

Трубников пристально вглядывался в потомков былого поработителя России. Он с малых лет знал о великом бедствии, пережитом Русью. Из нянькиных песен и сказок вставали страшные картины. Пылающие деревни. Русские пленники, угоняемые в рабство. Пир хана на помосте, под которым стонут поверженные русские князья... Но люди в восточных одеждах, мирно едущие по Невскому, не вызвали в нем желания позлорадствовать. Он представил себя на месте этих особых участников процессии и ощутил, как им неловко оттого, что тысячи глаз бесцеремонно ощупывают их лица и одежды.

Кто-то сильно толкнул Трубникова, и он с маху влетел носом в медную пряжку на животе гимназического сторожа Назара. «Эк тебя!» — закряхтел отставной солдат. От него привычно пахло дегтем и табаком. Прислонившись к Назару, Трубников услышал благодушное ворчание: «...а бедно живут, бедно... ни домишки, ни огорода... опять же лесу нету... жерди свяжут, кошемкой укроют, вот тебе и жилье навродь валеного сапога...»

Оказалось, неграмотному солдату Назару отлично известны новые восточные земли России. Он эти земли «наскрозь прошел пешим порядком» и закончил свою службу царю и отечеству подле гор таких высоких, что на макушках и снег не тает. Зовутся те горы Алатавскими, а сам край Заилийским, поскольку лежит за рекой Ильей. Там Назар своими руками строил укрепление Верное [2], чтобы, значит, обороняться в нем в случае чего, потому что жизнь там немирная. От нее, от немирной, и народ бедствует, покою нет, скот угоняют, людей в рабство продают... Трубников спросил старого солдата: «А кто там с кем воюет?» — «Известно кто, — проворчал Назар, набивая черную трубку. — Все воюют. Албаны, сарыбагиши [3]... А пуще всех кокандец [4] грабит».

Конечно, не очень-то был силен Назар в понимании междоусобиц окраинных и реку Или переиначил в Илью на русский лад... Но ведь и невелик был интерес гимназиста Трубникова в ту пору к восточным окраинам России. Однако годы спустя встретился Трубникову на петербургской улице потешный подросток, всем обликом родич тем, что ехали когда-то в праздничном царском поезде, и вернулось свое давнее участие к людям, выставленным на всеобщее обозрение, и благодушное ворчание отставного солдата, что человек везде человек — крещеный или некрещеный, жить хочет, детей пестовать...