— Порадую вас, господин Артакс, — потер ростовщик лапки, — У вас налицо превышение дохода над расходами — истратили пятьдесят восемь талеров, а заработали семьдесят шесть. И это при том, что я использовал лишь малую часть ваших средств. Вам интересно, куда я вложил ваши деньги?
— Боже упаси! — испугался я. — Я трачу, вы зарабатываете, а как вы их зарабатываете, не мое дело.
— Я так и думал, — опять потер лапки Мантиз. — Кстати, не хотите приобрести новую недвижимость? Недорого.
— Нет, уж, спасибо, — засмеялся я. — Мне и одной хватило. Знать бы заранее, во что впутываюсь — ни за что бы не приобрел.
— Наслышан, — закивал ростовщик. — Поражен вашим благородством. Предложить руку и сердце дочери бывших владельцев — это нечто! Если бы вы чуть — чуть подождали, могли бы подобрать более выгодную партию. Или, хотя бы более покладистую.
— Никакого благородства, сплошной расчет, — отозвался я, почти не кривя душой. — Мне все равно бы понадобилась экономка, управляющий. Теперь же, у меня есть и то и другое — и бесплатно!
— А вы шутник, господин Артакс, — тоненько засмеялся Мантиз. — Или вас теперь нужно называть Апфельгартен?
— Вы тоже шутник, господин Мантиз. Живого человека обзываете яблоневым садом.
— А не хотите превратить свою усадьбу в баронство?
— А зачем? — удивился я.
— Ваша невеста была бы счастлива. Я с ней сталкивался несколько раз. Насколько я помню, фройляйн Кэйтрин очень гордится своей принадлежностью к дворянству.
— Даже, слишком гордится, — усмехнулся я, оценив дипломатию Мантиза.
— Я уже понял, что вы, как истинный аристократ выше всех этих условностей, — склонил голову набок ростовщик. — Но ваша невеста, выйдя за вас замуж, лишается дворянства. Или, она будет так считать, что лишилась…
Пропустив мимо ушей последнюю реплику, поинтересовался:
— Господин Мантиз, вы уже не в первый раз именуете меня аристократом. Почему? В наше первое знакомство вы что — то говорили о руках?
— О, господин Артакс, тут целая наука! — важно заявил Мантиз. — Я начинал свою деятельность на самом низу, в роли младшего помощника собственного отца. Он меня научил — смотри на руки того, с кем имеешь дело. Человек может играть глазами, прятать лицо под маской или бородой, но его всегда выдадут руки.
— Руки могут быть в перчатках, — сделал я выпад.
— Но не тогда, когда человек считает деньги, — отбил ростовщик мою атаку. — В перчатках это делать неудобно. Вы же согласны, что руки выдают профессию человека? Молотобойца выдают разбитые пальцы, у крестьянина они узловаты. Можно определить музыканта по нервным, я бы сказал — бегающим пальцам.