— А все-таки вы тогда западло поступили, Василий Лукьяныч! — упрямо гнул свое Шпала, — пустили в четвертой камере парашу, будто я беспредельничаю, мужичков притесняю, а потом нашу восьмую раскидали, и меня одного в четвертую.
— Ты не прав, Виктор, совершенно не прав, не знаю, кто тебе мог такое сказать! — негодующе взвился «гражданин начальник», однако лицо его при этом густо покраснело, и это явно выдавало то, что все было именно так. — Камеру вашу мы (он специально сделал ударение на «мы», раскладывая ответственность на всю вдминистрацию полностью) раскидали после того, как вы расковыряли в ней полстены, так что никакого подвоха я тебе заранее готовить не мог, и не готовил, хотя, признайся, ведь именно ты был зачинщиком этого побега?
— Нет, Василий Лукьянович, ей богу не я, а что до неожиданности подвоха, так ведь я в карцере сидел, а вы в это время в четвертую керосинчика и плеснули! И потом, напутали вы маненько: восьмую нашу вы после дня рыбака раскидали, а после побега вы нас всех только на взросляк перевели.
— Ну зачем мне это было нужно, Виктор? Ведь мы бы могли и сами вас под пресс пустить!
— Вы и так пустили… через строй мордоворотов-охранников, когда нас по одному на взросляк перегоняли. И потом, вы ведь сказали Козырю, будто я похвалялся в камере, что их с Цыганом на х… видел!
— Ну, это не то, — пропустив вторую часть реплики мимо ушей, тоном знатока продолжал старлей, — у нас для этого случая хор-рош-шо об-бор-руд-дованные камеры есть! (Глаза Менженина при этом блеснули гордостью, как гордится хорошо возделанной грядкой огородник) Не был там?
— Нет!
— Зря-я-я! То есть отлично. А вообще, хотя бы просто показать тебе следовало, хорошо воспитывает! Ну бог с ним, бог с ним, хватит об этом!.. Как тебе условно-то дали, никак в толк не возьму, до сих пор не верю!
Шпала скромно, как хорошему комплименту, улыбнулся:
— Не доверяете нашему правосудию, Василь Лукьяныч?
— Ну что ты, что ты! Ну ладно а как у тебя вообще сейчас дела? Где работаешь, как живешь, в армию-то почему до сих пор не забрали?
Витька рассказал, что работает на шиферном заводе, живет в общежитии, пока что учеником оператора, через два месяца получит разряд, тогда зарплата будет приличная: за двести, а пока 80 рублей, не разгонишься.
— Да, да! — отечески посочувствовал Менженин, он все более охотно входил в эту роль. — Сначала всегда трудно. Пока свое место в жизни найдешь, мастерства достигнешь, квалификации, убедишься, что это и есть твое призвание…
— Призвание, поверь, Виктор, — говорил Лукьяныч, — это великая штука! Знать, что ты для этого рожден!