— Хорошо учил?
— Хорошо!
Из Ленина Шпала помнил: «Коммунизьм — есть советская власть, плюс электрификация всей страны!» — о чем он сразу же и поведал. Потом он понес обо всем, что имело мало-мальское отношение к Ленину и к революции вообще: «Хлеб народу, земля крестьянам!» «Борьба со вшами — удар по мировому империализму!» «За коммунистическую культуру. Да здравствуют коммунистические бакенбарды!» К чему-то приплел песню: «Наш паровоз вперед лети, коммуна — остановка»… Уверял, что мировая революция должна случиться с минуты на минуту, не сегодня, так завтра, и при этом, как бы в подтверждение, то и дело поглядывал на наручные часы Апполона с позолоченным корпусом, прикидывая по обыкновению, сколько бы они могли стоить. Обрушился с ярыми нападками на мировой капитал, нещадно эксплуатирующий иностранный пролетариат. Вставил даже несколько слов о нашем дорогом Леониде Ильиче. «От Ильича до Ильича!»… На вопрос бабули, кто же такие были меньшевики, Витька уверенно ответил, что все они были гадами и не стоят даже того, чтобы о них вспоминать. Однако старуха, как крот, воткнулась в одно, и рыла, рыла, рыла рылом…
— О чем же все таки шла речь на съезде?
Витька вызвался отвечять без подготовки, так как отлично знал, что ни черта не знает, и готовиться ему, следовательно, не к чему. Бабушка — «божий одуванчик» заставила Шпалу сесть подумать. Апполон лишь молчал и посмеивался в воротник. Он вообще был отличный мужик — Апполон! Он про войну на уроках рассказывал, с ним и «об жизни» потрепаться можно было… Витька сел, порисовал на выделенных ему листках чертиков, встал и понес заново: «Да здравствуют коммунистические бакенбарды!» «Наш паровоз вперед лети…» «Броня крепка, и танки наши быстры!» «Коммунизм — есть советская власть, плюс электрификация всей страны!» «Вперед, к победе мирового пролетариата!»…
— Это ваш ученик? — гневно обратилась бабушка к Апполону.
— Мой! — невозмутимо ответил тот.
— Так почему же он ничего не знает?
— Мой-то он мой, но дело в том, — компетентно отвечал историк, — что когда другие сидели здесь за партой, он сидел… в тюрьме.
Нужно было видеть бабушкино лицо! Оно стало таким испуганным, беззащитным. Почему все так пугаются при слове «тюрьма»? Они, наверное, думают, что там одни бандиты! Бабушка заметалась, заметалась, силясь выговорить что-нибудь впопад.
— А-а! Я слышала, это та история с летчиками, хотели угнать самолет…?
Как невероятно и непредсказуемо разрастаются слухи! Пока они сидели в тюрьме, здесь, на воле, Шпалу со товариши сделали чуть ли не международными террористами и гангстерами впридачу. Даже интересно, в чье больное воображение могла придти мысль, что вооруженная до зубов банда на Южном пыталась угнать самолет с летчиками в Турцию, а когда те отказались, перестреляли их из обрезов, а самолет взорвали! Нудивительно, что, когда он вновь появился в школе, на Шпалу сначала смотрели, как на привидение, а потом стали задавать идиотские вопросы типа: «Почему именно в Турцию?» или «Где взяли оружие и взрывчатку?»… Шпала вначале смеялся, как ненормальный, потом ему это начало надоедать. Ладно, однокласники, а эта интеллигентная бабушка-историк и та верит в подобную галиматью?!