Но раз этот мир устроен так, а не иначе, раз талонов не выдают и очередности нет, неудачники пусть плачут! Если его отделяют от счастья только джинсы, часы и клевая рубаха, то он почти счастлив. И страдания потерявших эти наряды не перевесят его всеобъемлющую суть. Ведь это для него на всю жизнь: либо удача — либо поражение. И на всю жизнь он останется, сообразно этому, либо счастливым и, значит, излучающим добро, либо ущербным, злым, сеющим жестокость. Разве соизмеримо это с чьими-то тряпочными неурядицами? И, подумав так, Витька зашагал еще быстрее навстречу судьбе. Редкие встречные решительно не годились для задуманного Витькой предприятия. Они были то слишком могучи, то слишком просто одеты. В глазах их плясала пьянящая радость пробуждения, а это не годилось. Для насилия нужна ущербность в душах, страх в глазах. Ограбляемый должен быть внутренне готов к тому, чтобы его ограбили, согласен с предложенным ему исходом хотя бы наполовину — иначе это не грабеж, а мародерство.
Поразмыслив, Шпала отправился в пригород под мост. Здесь, за рекой, от рабочей окраины по железнодорожной ветке, замасленной, забросанной окурками, заплеванной, среди чахлых болотных кустиков и облезшей травы, должны были притекать в город люди на работу, на учебу… Сам мост обязан был по расчетам Витьки навевать у потенциальной жертвы чувство опасности. Недаром ведь все знаменитые злодеи подстерегали свою добычу именно в таких местах: в дремучих лесах, в кривых балках, под мостом на большой дороге. Здесь сама поэзия пейзажа разбойничья, сама обстановка давит и наполовину уничтожает сопротивление, ломает волю. И названия у этих мест, как правило, соответствующие: Мертвая балка, Попов мост (попа пришили). Бывалый смельчак и тот задумается, усомнится: «А вдруг…!» И, значит, никакого обмана и злодеяния. Здесь свершается то, что и должно здесь свершиться. Видно, есть какое-то высшее предначертание о том, где можно грабить, а где нельзя, и Витька вчера по глупости силился переступить через неприступное. Все правильно! Ведь и злодеи не грабили калек, бедных и сирых. А того, кого всевышний порядок разрешает грабить, у того это в глазах написано. Ведь от многого немножко — не кража а дележка! Он сам знает о том, что неправильно живет и оттого глаза у него бегают. Город это их вотчина, а мосты и закоулки — владения разбойников, где они собирают свою дань.
Витька скоро добрался до моста через железную дорогу, однако выжидать под ним не стал. Ему нужен оперативный простор, мост — это для случайных, редких путников, а сейчас народ хлынет на работу потоком. И Шпале важно не упустить, выхватить из этой стихии отбившуюся щепку, как волк тащит ягненка из под опеки пастухов. От моста до селения было расстояние с километр безлюдного полотна и Витька двинулся по нему навстречу неизвестности. С противоположного конца вскоре показалась одинокая фигура. Они сближались и по расчету должны были сойтись где-то на середине. Шагая наиграно легким, беззаботным шагом, Витька украдкой осматривал фланги и нашел их безлюдными. Оглядываться он не рискнул, это могло насторожить встречного, на котором вскоре стали различимы форменная фуражка и китель железнодорожника. Однако, от домиков показалась еще одна фигура пестро-одетая, явно не в рабочую одежду. Сердце в груди Шпалы заколотилось возбужденно и прерывисто, он сбавил ход. Второй вариант несомненно превосходил первый в смысле грабежа, однако, уступал ему в диспозиции. В то время, как с железнодорожником они могли сойтись где-то на середине, со вторым выходило в лучшем случае на одной трети расстояния, считая от окраины поселка. Однако, встреча с первым будет на виду второго. А встреча со вторым? Не появится ли кто-нибудь еще? Эх, как Витька устал от всех этих «если»! Все так же неторопливо шагая по шпалам, он пропустил железнодорожника и теперь заклинал лишь, чтобы до их сближения не показался из селения еще кто-нибудь. Все пока что этому соответствовало.