Плюс к грузовикам на плац шагаровского стройотряда зарулили еще несколько мотоциклов с колясками, тоже не пустых. Приехал на своем «Москвиче» Колька Репнин на тот случай, если нужно будет быстро смотаться в поселок за подмогой в виде еще нескольких машин. Колька работает переводчиком где-то на Ближнем Востоке и восемь месяцев назад пригнал вот этот «Москвич». Кто бы теперь мог подумать, что совсем недавно он был новый? Сейчас «броневик» не имел ни одного стекла, ни одной фары, ни одного сиденья внутри, если не считать ящика из-под водки в качестве сидения для водителя. Кузов весь помят и кое-как отрихтован кувалдой. Белый родной цвет сохранился лишь на некоторых местах, там же, где кузов подвергался рихтовке, а подвергался он почти везде, железо было замазано темно-коричневой половой краской. Так что получилось что-то в виде маскировочной окраски. Колька учился ездить на своей покупке путем проб и ошибок. «Какой же русский не любит быстрой езды?» А так как Колька, несмотря на свои языки, был русским, то при своих навыках и переворачивался он часто. Так что, в конце концов, решил не ставить после очередного ремонта ненужный хлам в виде сидений, стекол и т. д. на свои места, а свалить его в отчимовом гараже, там он целее будет! За здоровье же своего «коня» хозяин нисколько не беспокоился. Отпуск у него кончался и из своей покупки Колька стремился выжать столько, сколько она может дать наслаждений, а в следующий раз он пригонит себе новую машину вместо этой. «Первый блин всегда комом!» — комментировал Репшин данный вопрос.
Как уж там заводские готовились к достойной встрече, неизвестно, но когда с машин, как горох, стали сыпаться на землю вооруженные колами люди — многие были в танкистских или мотоциклетных шлемах, остальные просто в ушанках, все в фуфайках, перехваченных солдатскими ремнями, в кожаных перчатках, кирзовых сапогах (колхозники — они и есть колхозники — народ не гордый, но практичный!) — «цивилизованный люд», бывший на плацу кинулся к палаткам. По лагерю раздался дружный женский визг, а вся мужская половина, покидая палатки через зад под брезент, спешила укрыться в лесу. Вопль стоял невыносимый. Постояв некоторое время «свиньей», как РЫЦАРИ ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА на Чудском озере, и поняв, что схватки скорее всего не будет (Витька кола в руки не брал и прикинулся, что он тут вообще ни при чем!), приезжие пошли по палаткам успокаивать прекрасную половину. Им объяснили всю их безграмотность в вопросах сельской жизни, в том, например, что ВЕДЬ ДЕВУШЕК НИКОГДА НЕ ОБИЖАЮТ, А ТОЛЬКО ЛЮБЯТ! Затем стали разыскивать кого-нибудь из мужского пола. Из кустов выглядывали отдельные, наиболее храбрые личности. Им объяснили, что не собираются никого тут бить первыми, просто их вчера стращали, а этого не любят! Попросили пригласить кого-нибудь из «заводских», чтобы узнать, что те имеют против них. К машинам стали подходить учителя, спрашивали, в чем дело и требовали покинуть территорию лагеря, так как посторонним здесь нельзя находиться. Им отвечали, что посторонние это они, а МЫ — МЕСТНЫЕ!