. И Витька решился. Быстренько покончив с шитьем, он отвел друга в сторону.
— Чава, после того, как я ушел, заглядывал кто-нибудь в спальню?
— А разве ты ушел? — вылупился на него в ответ Сашка мутными как сопли по весне глазами.
— Ну часа полтора, два назад, никто в спальню за чем-нибудь не заходил?!
Ноль эмоций. Шпале пришлось повторить вопрос еще раз. С третьего захода Чава врубился, чего от него хотят, долго и, судя по выражению лица, мучительно напрягал мозги, неравномерно и рискованно покачиваясь из стороны в сторону. Витька тем временем для лучшей доходчивости повторял вопрос еще и еще раз, растолковывая смысл и так и эдак, задиктовывая информацию по буквам, в то же время затравленно озирался во все углы, с тревогой поглядывал на стоящую в проходе на шухере Наташку. На пятом или шестом разу Чава вдруг взорвался и рявкнул:
— Что ты мне как глухому по два раза повторяешь, я понял, дай подумать!
Он еще довольно продолжительное время скрипел на всю комнату мозгами, раскачиваясь как маятник. Ничего в конце концов не вспомнил и порывался было пойти спросить у ребят, так что Шпала едва установил его на прежнее место. В конце концов от Чавина удалось выяснить, что он не знает, заглядывал ли кто-нибудь в спальню, так как специально за этим не следил, А гостей посторонних с тех пор не было. И вообще Сашка искренне удивлялся, кому это понадобилось бы вдруг туда заглядывать. Он даже и не заметил, какое внимание вызвала в застольной компании Натка. Насчет Краба Чава определенно сказал, что тот поехал в рейс на Харьков часа 4 назад и значит вернется примерно через час. Шпала понял: полчаса на то, что Краб будет мыться в душе. Баран ждет Краба. Краб тоже Витькин кредитор и не упустит случая с ним посчитаться. К тому же Краб каратист, не пьет, ежедневно по утрам делает зарядку, пробежки, и дрыгает ногами. Везет же Шпале на каратистов! Значит рабы взбунтовались и хотят его сегодня крупно починить?! Нужно еще пол часика пить и делать ноги с Натахой. Свои вопросы Витька задавал шепотом, Чава же орал чуть ли не во все горло. У него была такая привычка по пьянке делаться шумным и грозным. Он и топал в таком виде как-то по-особенному с силой, выделяя таким образом свой воинственный накал, за что частенько бывал битым прохожими. На сей раз, несмотря на этот самый накал, Шпале приходилось его постоянно жестко одергивать, затыкать рот, стукать в полсилы в грудь, под дых, но это помогало лишь на полфразы, которые оратор словно заглатывал, концовку же он тогда выкрикивал с удвоенной силой и еще пытался громко возмущаться таким к себе обращением. Вытянув с горем пополам из Сашки все что можно Витька взял с него слово молчать об этом разговоре. Чава бил в грудь и кричал, что легче даст себя порезать на куски, чем проговорится. А когда он вновь сел за стол и кто-то полушепотом спросил Сашку о том, чего от него хотели, Чава простодушно и на всю общагу рявкнул: