— Да что-то насчет спальни, кто туда заходил, я так и не понял!
У Шпалы, присутствующего при сем собственной персоной, дыхание перехватило от ужаса. Сердце упало в пятки, звякнуло там, полежало некоторое время без движения и с бешеными ударами, как Чава по пьянке, шаг за шагом стало подниматься на место. Ступени были видно крутыми, оно колотилось все быстрей и Витька в такт ему задышал, как загнанная лошадь. В глаза бросилась кровь в стаканах. Шибануло приторным, уже знакомым, врезавшимся в сознание запахом. Витьке стало неудержимо, до головокружения, дурно. Чтобы не выдать себя, он вышел на воздух и прислонился здесь спиной к дверному косяку. Обмяк. «Что делать? Все кончено. Игра проиграна. Он выдан с головой!» Неотступный слащавый запах сделался невозможен. Они пьют кровь убитого! Потянуло рвать. Шпала сделал два шага в темноту, сунул пальцы в рот. Только бы побыстрее выйти из этой ужасной комедии, выдавить все из себя! Ве-е-ек! Бу-ге-ге-а-га-га-гек!! — с шумом извергал он из себя начинку окружающего его мира.
«Боже, как противно! Боже, дай силы выстоять! Я не верил в тебя так, как это делают другие: шоблой, на показуху, к праздничку, в одного на весь колхоз. Рисованного на иконах, как кому вздумается, жалкого, распятого… И сотни раз растолкованного толпе до мелочей многочисленными тупорылыми бестолочами, и угодничающими перед владыками жизни шохами. Опошленного ими до состояния кровожадной и завистливой твари. Пусть же эта мразь поклоняется жалкой карикатуре, достойной ее! Угнетает этой корявой и смешной верой глупых в угоду хитрым! Ты — мой бог не такой. Ты не фраер! Я не говорил о тебе с посторонними, чтобы они не пятнали Твой образ своими грязными губами, и мерзкими рабскими мозгами! Я не беспокоил Тебя по всякому поводу молитвами и челобитными: прибедняясь, унижаясь и подхалимствуя, будто Ты какой-нибудь председатель задрипанного колхоза, любящий и ценящий из — за собственной ограниченности прежде всего лесть и покорность. Не клянчил лишнее или незаслуженное, как холоп у барина. Врут те, кто говорит, что Господь один на всех, ты конкретно на каждого!
Ты говорил мне: «Я дал Тебе мозги и руки не для того, чтобы Ты доил меня, как корову! Я окружил Тебя природой и людьми. Вот и пасись в отведенных Тебе угодиях! Живи так, как позволяют тебе жить твои мускулы, твои мозги. И старайся то и другое совершенствовать! Я Твой главный тренер после Петрова: будешь стараться стать хорошим спортсменом, сделаешь все, что в твоих силах, потратишь их по делу, обращайся, подкину еще и сил, и удачи. Нет — выгоню тебя из сборной, в рот мента…! Ищи себе другого тренера, живи, как хочешь, а на Мою помощь не рассчитывай!» И Я жил как Ты велел. Не отвергни же Меня и в этот тяжкий час! Я приемлю Твою справедливость, Твои правила игры! Но вдруг вера изменила ему, либо Шпала изменил Вере. «А что если Бог-тренер только за удачливого спортсмена? И ведь никто не заповедовал ему пренебрегать законами пастбища, нарушать их! Никто не учил ставить себя выше других, пренебрегать окружающим его обществом, его моралью!