Не огорчились мужики (двое их было), а пошли в дальнее село, и в ту же ночь стащили себе по лошади. Пришли, Чапай их похвалил за ловкость и зачислил к себе. Славно воевали братья, а вот как воротились с победой домой, что-то между собой не поделили. То ли трофейная корова кому лучше, а кому хуже досталась, то ли лошадь… Только через некоторое время давай они добро переделивать — друг друга раскулачивать (это тогда так называлось). И кто у разбойничков там пролетарием вышел, а кто кулаком — этого Витька не знает. Только сослали одного из братьев на север вместе с семьей, но без добра, и жил он там до самой войны, которая вновь дала ему возможность отличиться и все долги списала. После войны стал раскулаченный большим начальником, частенько приезжал в гости к своему «сознательному» брату, бойцы вместе много пили, вспоминая «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они,» а под конец непременно били друг другу морды до крови по политическим мотивам. Один называл другого кулаком, а тот первого лентяем и завистником.
— Эх! — кричал раскулаченный пролетарию, — зря ты меня тогда в кулаки записал. Что у меня было? Пара лошадей, бык да коровы с телятами, да один дом на две семьи. Это вот теперь я кулак: машину имею, дом, дачу, детей выучил, обеспечил. А что тебе революция дала?
Еще Витька много купался и загорал, что и положено делать в отпуске. Предпочитал водные процедуры в речонке Балаковке, которая текла возле бабкиного дома, но не брезговал и матушкой-Волгой.
В первое их купание с братом случился со Шпалой комичный случай. Серега показывал Витьке окрестности, гуляли по берегу. Шпала предложил искупаться. Берег был безлюдным. Отлого выложенный плитами, он постепенно набирал глубину. Ни нырнуть с берега, ни в квача сыграть! В плавании Витька несомненно превосходил брата значительно, хоть родился и жил не на большой реке. И вот стукнуло ему в голову доплыть до маяка, стоявшего на том берегу с километр от них. Кликнул брата, тот пробубнил что-то о том, что у Шпалы не все дома и продолжал плескаться на мели. Наверное, сработало упрямство, желание доказать Сереге что и он — Витька кое-чего стоит. Пока Шпала плыл до бакена, пока висел на нем, отдыхая, братуха вел себя еще спокойно. Когда же он поплыл дальше, Серега принялся бегать по берегу, махать руками и что-то кричать. Что именно, было уже не разобрать. На полпути, как раз в середине бухты, Шпала увидел «Ракету» (корабль на подводных крыльях), шедшую ему наперерез. Смеркалось, с корабля его могли вполне не заметить. «Ракета» шла прямо на Витьку с приличной скоростью. Что делать? Поднырнуть? А вдруг не рассчитаешь Все же Шпала решил поступить иначе: он выпрыгивал из воды насколько мог, и размахивал в воздухе руками, стремясь привлечь к себе внимание ведущего судно. «Ракета» прошла метрах в трех от Шпалы. На удивление волна от нее была маленькая, и Витька легко через нее перенырнул. Далее до самой дамбы он доплыл без приключений. Только тут Витька, собственно, и разобрался, что это искусственное сооружение, а не участок суши. Выложенная из бетонных плит дамба была невелика в ширину, в длину же тянулась видимо километра на три. Шпала устал, но обходить в ту сторону по бетонке не решился: кто знает, какие там еще затоки, а то до рассвета будешь блукать! Отдохнул, добрался до маяка. Выцарапал галькой на его удивительно чистой, не покрытой еще надписями стене, имя — «Лара» и, подумав, дописал ниже «жопа». Это была своеобразная Витькина визитка. Везде, где бы он ни путешествовал, Шпала писал эти магические слова. Теперь, при случае, он мог, как-нибудь, похвалиться Ларочке Семеновой, что ее имя начертано им далеко от Икска на стене Волжского маяка. Нижеследующую же подпись Витька всегда делал для собственного удовольствия, словно исподтишка мстил Ларочке за невнимание к своей персоне.