. Его намазали какой-то микстурой и забинтовали. И все! Как будто ничего и не было. Ни добавления срока, ни даже карцера не последовало. Все оказалось элементарно просто. А он столько нервов себе потратил! Теперь Шпала готов был пырнуть любого, не задумываясь. Все равно — чему быть, того не миновать, так лучше сразу сделать то, что можешь, потом это может быть уже поздно и незачем. Вечером в камере были разборки. Разборки — это не страшно, как многие думают. Если с тобой говорят — значит принимают за равного. Обсуждали правила дальнейшего сосуществования в одной камере. Оправившийся от приключившегося с ним из-за всего пережитого поноса и заикания, Козырь, держа марку, начал разговор.
— Как будем дальше с тобой ладить — боксер? В камере ты не прижился, как все, не можешь, себя выше всех хочешь поставить! А таких нигде не любят: ни здесь, ни на зоне!
Нижеописываемые поиски «выхода из кризиса» подтверждают лишь выше приведенные соображения об издержках юности. В частности, об отсутствии дипломатических навыков, что ни говори, необходимых в реальной жизни. Фактически, если отбросить всяческую словесную шелуху, Козырь предлагал ему забыть старое и строить отношения с нуля, «как-то по новому», как конкретно, естественно, никто не знал. Но успевший всех присутствующих возненавидеть Шпала не представлял себе никаких компромиссов «с этими мразями», о чем он тут же и поведал собеседникам. Справедливые отношения для него — это было говорить каждому в глаза все, что он о нем думает. Витька не подозревал, что правда у каждого может быть своя, что каждый человек немного по-своему смотрит на вещи и вовсе не обязательно, а тем более в камере, доводить эти противоречия до поножовщины. Впрочем, надо признать, что не он первый пошел на это обострение. Козырь стремился править в камере по-старому. Шпала не хотел участвовать в этой игре. Козырь попытался Витьку покорить любой ценой, перекрыл ему все выходы… Так что, можно сказать, сам добился того, к чему стремился. Противник оказался «ненормальным» — ему было легче убить, чем унизиться. Козырь не знал другого порядка вешей в камере, кроме того, когда все одного боятся, а тут получалось что-то другое. Он и предложил, таким образом, все забыть. Теперь, с высоты своего «средневекового» опыта (37 лет — средний возраст) Шпала бы принял эти условия и не порол ерунду, все равно лучшего выхода для обоих из сложившейся ситуации не было, но в ту пору он был идеалистом. Витька изложил программу своего дальнейшего поведения в камере следуюшим образом: никому ничего он не прощает, но отложит разборки до воли, если сокамерники не будут его провоцировать. Человек он