Нервно заскрипел стул.
— Глядеть иногда тошно. Пыжится, как холмогорский гусак, и перед кем? Перед Сафиным! Ты знаешь, сколько у него наград? А ты не задумывался, почему он никогда рукавов не засучивает? А поинтересуйся, погляди. Я серьезно говорю…
— Удивительная способность портить настроение. Давай-ка о чем-нибудь другом. А то ты как ходячий моральный кодекс…
— …Девчонки смеются. Связалась, говорят, с «керосинщиком».
Свирепое шипенье Анатолия:
— Да катитесь вы все! Преснятина… Видал я вас… в белых тапочках!
— Что?!
— Что слышала.
Визг скользящего по паркету кресла. Дробный перестук каблуков. Мрачное резюме Анатолия:
— Зал рыдает от восторга… Требуют автора…
Дина, оставив деньги на столе, вышла из-за колонны. Анатолий, уныло просматривавший меню, перевел рассеянный взгляд на ее ноги в тончайших чулках и медленно поднял голову.
— Тысяча извинений! — Он как будто даже обрадовался. — Дина Михайловна, присаживайтесь.
— Здравствуй, Толя. — Она внимательно взглянула в его светлые глаза и заметила в них что-то похожее на растерянность. — Спасибо, мне некогда. А Люба где?
Анатолию вопрос пришелся явно не по душе.
Он возвел руки к потолку (отвратительная привычка, которую ненавидела Дина):
— «Она была, но след ее растаял, как тает легкий дым, как в памяти былое тает…»
— Ну и Толя! — Дина покачала головой.
— Дина Михайловна! — Анатолий умоляюще сложил руки перед грудью. — Посидите со мной. Войдите в положение человека, вырвавшегося из рук эскулапов.
— Как нога?
— Хоть сейчас в сборную мира центрфорвардом. Дина, сядьте, правда?
— Нет. — Дина блеснула глазами. — Я ж говорю — некогда. Работы много. Пойду лучше покопаюсь в своей автоматике.
Анатолий напряженно заулыбался, но было видно, что он обескуражен основательно.
— До встречи.
— Угу.
Одеваясь, Дина наблюдала за ним сквозь застекленную дверь. Вот он встал — тонкий, в отлично выглаженном черном костюме, аккуратнейший, в ниточку, пробор в белобрысых волосах. Пошел к столику, за которым сидел какой-то парень — знакомый, наверно. Походка чуть враскачку, носки выбрасывает вперед — ах, как ему хочется походить на Юла Бриннера! Манжеты белее июньского облака, далеко выходят из рукавов на американский манер. Есть что-то общее между ним и Сергеем — тот тоже ужасный щеголь. Дина поймала себя на том, что невольно любуется Анатолием. Она неожиданно позавидовала ему и Любке, трудной ясности их любви.
А на улице все еще стригли деревья, и они плакали обломками веток.
Азаматов слушал Сергея очень внимательно. Строй разноцветных карандашей под его пальцами превращался то в сруб, то разваливался до очертаний замысловатого чертежа, то приобретал контуры фантастического самолета. Лицо — бесстрастно, как у скифского идола, которого как-то видел Сергей в крымской степи.