Я представила себе, как болезненно воспримет приказ Василий. Чувство гордости не позволит ему защищаться. В то же время прямой вины Василия не было в том, что произошло. Как я должна объяснить этот приказ? Ведь сейчас мне придется оглашать его перед удэгейцами! Они же знают, что весь сыр-бор загорелся из-за моей оплошности. И вдруг… Василию выговор.
— О чем вы думаете? — спросил Колосовский, прервав мои мысли.
— Думаю, что вряд ли сумею объяснить удэгейцам все дело так, чтобы не признать тут и своей вины.
— Ах, вот оно что! Я понимаю: вы боитесь испортить с ними отношения? Не так ли?
— Если хотите, да. Но только я беспокоюсь не о себе.
— О ком же?
— О начальнике экспедиции, который дает повод упрекнуть себя в несправедливости. Неужели вы не видите, что ваш приказ однобокий? Вы так твердо развили мотивирующую часть его, так широко обосновали воспитательную сторону, а что получилось? Подвели черту и под чертой расписались в своем бессилии.
— Я вас не понимаю… — Колосовский пожал плечами.
— А вот послушайте, Фауст Владимирович. Разве Жданкина, о которой вы упомянули в приказе, не нарушала ваше указание? Нарушала. Разве сегодняшний случай не дает вам права порицать меня хотя бы за то, что я не поставила вас в известность, когда отпустила Василия за собакой? Дает право. Почему же вы решили ограничить свою власть в таком случае? Выходит, что начальник экспедиции поступает несправедливо? Это поймет даже старик Маяда, который больше всех страдает оттого, что Жданкина берется за шест. Нет, Фауст Владимирович, я не согласна с таким приказом…
— Ну хорошо. А что вы предлагаете? — Колосовский потянулся за папиросой, закурил и отвернул левый край палатки, подперев его палкой. — Не могу же я объявить выговор вам. Зачем подрывать авторитет своего заместителя.
— Оттого, что я получу взыскание, авторитет, о котором вы говорите, если он есть, не подорвется. А вот если все оставить так, как сейчас, будет нехорошо. Вы представьте себе мое положение: я оглашаю ваш приказ, который появился в результате того, что ведь я отпустила Василия, я стала вместо него управлять батом, я чуть не утонула. Кто виноват? Это же так ясно. И вдруг я осталась в стороне. Больше того: выступаю в роли судьи. Кого? За что? Почему? Нет, вы должны изменить приказ.
— М-да-а… — Колосовский задумался. — Вы как-то все усложняете.
— Нет, я просто помню, что мы сейчас поставлены в условия необычные. У нас сложный, интересный коллектив. В этом коллективе законы для всех одни. Попробуйте сказать Василию, что он не имеет никакого отношения к задачам нашей экспедиции. Он же обидится. И прав будет. Потому что он — не просто батчик, извозчик, он — участник экспедиции, член нашего коллектива.