– Вот пусть им пока и занимается. Пока нет результатов экспедиции Семёнова – считаю, поднимать тему червоточин преждевременно.
– Вы позволите, Евгений Петрович?
Корф обернулся к Каретникову.
– Да, конечно, дорогой доктор.
– Я присоединяюсь к просьбе господина доцента. Надо пойти старику навстречу. А то насочинял себе невесть что: вы-де ему не доверяете, намерены спрятать материалы Виктора, а то и его самого, под замок. А на любое изучение червоточин и вовсе введёте запрет!
– Вот как? – Барон покачал головой. – Это, пожалуй, что и лишнее. Ладно, господа, считайте, что вы меня убедили. Пусть господин Лерх и его помощник – он ведь тоже в курсе? – встретится с Виктором. Обсудят втроём его идеи, глядишь, и выйдет толк.
Санкт-Петербург,
1 – я Рота Измайловского полка.
Конец мая 1888 г.
Трактир, в котором Дробязгин назначил встречу, действительно располагался в пяти минутах неторопливым шагом от доходного дома, где квартировал Геннадий. Ему уже приходилось бывать в этом заведении, пользующемся немалой популярностью среди обитателей квартала. Место было шумное, людное – и, как ни странно, вполне безопасное. Студенты, постоянные посетители заведения, знали своих в лицо, и случайному человеку, тем более, шпику, затеряться здесь было непросто – чем он и пользовался в своё время, назначая в трактире встречи единомышленникам из числа членов народовольческих кружков.
Кухня здесь была непритязательной, без кулинарных изысков – зато сытно и по карману здешним завсегдатаям. Нравы в трактире царили самые демократичные. Половые не требовали от студентов, засевших в углу за конспектами, постоянно делать заказы: взял малый чайник заварки, самовар кипятка и пару бубликов с маком – сиди, доливай, прихлебывай, хоть до самого закрытия!
Дробязгин уже ожидал его в дальнем от входа углу, возле окна – туда, насколько помнил Геннадий, обыкновенно усаживали «чистых», солидных гостей. Сейчас посетители обходили столик стороной – офицерский сюртук с погонами капитана второго ранга и кортик были здесь не слишком привычны. Расположившиеся неподалёку за двумя сдвинутыми столами студенты Путейского института, выпивающие и закусывающие в компании двух «чижиков» (это прозвище носили правоведы, за свои желто-зеленые мундиры и зимние пыжиковые шапки), с подозрением косились на необычного соседа.
Геннадий – он-то со своей студенческой шинелью, поношенной, со споротыми нашивками, не вызывал повышенного интереса, – протолкался между столиками к Дробязгину. Тот коротко кивнул в знак приветствия и сделал знак половому. Тот немедленно материализовался возле столика – румяный, в белоснежном, ниже колен, фартуке, с перекинутым через согнутую руку полотенцем.