И вот, за разговорами сначала о мотоциклах и пистолетах, а потом о червоточинах – забыл, начисто вылетело из головы! Шурик повернулся и галопом пустился назад. Только бы караульный не упёрся, не отослал снова к порученцу за дозволением…
Оказавшись в нужном коридоре, молодой человек с первого взгляда понял, что никуда караульный его не пошлёт. Мудрено это сделать лёжа на полу, в растекающейся луже крови, с простреленной головой! От неожиданности Шурик на миг замер – и отпрянул назад, за угол.
Что делать – бежать, звать охрану? Но из-за угла, из комнаты Виктора глухо доносились голоса – значит, убийцы ещё там, и пока он бегает туда-сюда, счёт трупов может и вырасти.
Он осторожно выглянул за угол. Телефон разнесён вдребезги, в коридоре остро воняет порохом, чего он не заметил с перепугу. И не здешним, чёрным, а бездымным. Его запах Шурик узнал сразу. На фестивалях исторической реконструкции он, многие участники заряжали свои кремнёвые мушкеты и пистоли вполне современным порохом марки «Сокол».
«…Точно, болван! Для того, чтобы поднять тревогу. Телефон ни к чему. Караулка, в которой постоянно находится наряд жандармов – этажом ниже, акустика в пронизанном длиннейшими коридорами и широкими лестничными пролётами здании превосходная…»
Шурик выудил из-за пояса «тапок», передёрнул затвор. Набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание – «…зачем? Я же не собираюсь никуда целиться?..» – и дважды выстрелил в потолок. На голову что-то посыпалось, стёкла в высоченных окнах, зазвенели, по ближайшему зазмеилась трещина. Тогда он с натугой поднял стоящую у стены тяжеленную дубовую банкетку и запустил в окно. Звук получился что надо: грохот, звон, банкетка вместе с вынесенной оконной створкой улетает во двор и с треском и дребезгом разлетается от удара о брусчатку – Шурик надеялся, что как раз под окном караулки.
Но, увы – времени, чтобы насладиться произведённым шумовым эффектом не было совершенно. Подражая персонажам кинобоевиков, молодой человек опустился на колено и осторожно – очень осторожно! – выглянул в коридор. Оружие он держал, как учили приятели, с которыми он время от времени выбирался за город, на нечастые (теперь он горько об этом сожалел) страйкбольные пострелушки: на уровне глаз, двумя руками, так, чтобы левая ладонь охватывала правую, сжимающую пистолетную рукоять, снизу.
– Этот человек гораздо ценнее любых грёбаных чертежей ваших грёбаных дирижаблей! И если бы наш с вами патрон имел возможность сейчас принимать решение – он бы со мной согласился!
– Но его здесь нет! – отрезал Дробязгин. – И решения принимаю я – а я более не намерен дискутировать на эту тему. У меня чёткие указания: добыть чертежи инженера Костовича, а об этом господине мне ничего не известно!