Шурик протянул Алексею Николаевичу крылатую девушку. Медленно, будто нехотя, Толстой принял статуэтку, и Шурик близко увидел его глаза, смотревшие из-под тяжелых век. В них не было ни строгости, ни надменности. Они смотрели на Шурика с участием и любопытством.
— Генка, который… взял эту пробку, — добавил Шурик, — никогда больше не будет… Мы — ребята — очень вас любим и обещаем, что всегда будем честными… и будем хорошо учиться.
Лицо Алексея Николаевича как будто осветилось теплой, дружелюбной улыбкой. Он протянул Шурику руку и сказал:
— Здравствуй! Как тебя зовут?
— Орехов… Александр.
Пожимая руку писателя, назвали себя и Славик, и Толя.
— Почему же вы этого Генку не привезли?
— Стыдно ему, Алексей Николаевич… Побоялся.
— Напрасно… А вы — делегаты от «нашего двора», так, что ли?
— Они — члены штаба по розыску пробки, — вмешался Виктор.
— Штаба? — удивился Толстой. — Это еще зачем?
— Дело ведь не простое, Алексей Николаевич. Им пришлось немало потрудиться. Они могут рассказать, боимся только время у вас отнимать.
— Послушаю, — заинтересовался Толстой. — Обязательно послушаю. Садитесь-ка за стол. Стоя только речи хорошо произносить.
Он вышел из комнаты. Женщина в белом передничке покрыла стол скатертью, принесла вазочки с пирожными и конфетами, расставила чашки.
Алексей Николаевич вернулся с трубкой в руках, раскурил ее и поднял глаза на Шурика:
— Рассказывай, начальник штаба, жду.
Рассказывали все вместе, и ребята, и Виктор, дополняли друг друга, вспоминали подробности, весело смеялись. Толстой слушал, не перебивая их вопросами, и глядел то задумчиво, то добродушно посмеиваясь.
Потом пили кофе и Алексей Николаевич шутливо говорил мальчикам, что неприлично оставлять на столе пирожные и конфеты. Он расспрашивал у Виктора про Гришку и Афоню, у ребят — про их родителей и про школу.
На прощанье Алексей Николаевич подарил каждому члену штаба новенькую книгу в нарядном переплете.
— Ну что ж, мальчики, — сказал он, — спасибо… Не в пробке суть… Спасибо за любовь к литературе, к книгам… Очень вы меня порадовали.
Как только вышли на улицу, Шурик заглянул в книгу и на первом, заглавном листе увидел четкую надпись:
«Александру Орехову. За смелость и честность на всю жизнь. Алексей Толстой».
С, тех пор прошло много лет. Шурик давно уже стал взрослым человеком. Много у него разных книг, но по-прежнему дороже всех ему эта книжка, оставшаяся на память о встрече с замечательным советским писателем.