— Опять, товарищи, — сказал он, — чуть не убили.
Дежурный милиционер объяснил женщинам, что этого гражданина уже проверяли, что никакой он не шпион, а командировочный из Львова, приехал на один ленинградский завод и застрял тут. Живет в гостинице. Документы в порядке.
— А чего он всё ходит и оглядывается? — зло спросила одна из женщин.
— Гражданочки, — взмолился «шпион», — как же мне не оглядываться, когда меня уже до вас тащили и по шее надавали? Я же вижу, что вы меня опять волочить собираетесь. Никак до гостиницы добраться не могу. Я штаны другие надену, дайте только добраться. А очки у меня темные, потому что глаза больные. Вот все справки. Какой я шпион?
Дежурный стал вызывать машину, чтобы помочь несчастному человеку вернуться в гостиницу. Женщины ушли, хотя и смущенные, но не очень сильно. За ними плелся и Шурик, у которого пропало желание вылавливать шпионов на улице.
Дело нашлось во дворе, настоящее дело, надолго захватившее и Шурика и всех его друзей.
Дом перестал быть домом и стал «объектом противовоздушной обороны». Подвалы превратились в бомбоубежища, а крыши — в посты наблюдения. В красном уголке появились плакаты, на которых аккуратно одетые и причесанные молодые люди гасили зажигательные бомбы, боролись с огнем и оказывали первую помощь пострадавшим.
Молодых людей в доме осталось немного, и на занятия команды МПВО приходили совсем уж пожилые женщины и дряхлые старички. Они хотя носили противогазы и нарукавные повязки, но двигались так медленно, что приводили в отчаяние инструктора — высокого худощавого человека с желтым лицом и красными от бессонницы глазами:
— Ну, что мне с вами делать?! Если вы так и во время бомбежки будете ходить, то весь дом сгорит, пока до воды доберетесь.
На одно из таких занятий попали Шурик со Славиком. Всё, что говорил инструктор, оказалось гораздо проще, чем любой урок физики. Всё было понятно и сразу укладывалось в голове. Медлительность многодетных бойцов рассмешила ребят. Мальчиков выставили из красного уголка.
Дождавшись у ворот уходившего инструктора, Шурик вытянулся по-военному и спросил:
— Разрешите обратиться?
— Чего тебе?
— Тут мы, ребята, хотим знать: можно, мы тоже станем бойцами МПВО? Мы всё живо сделаем.
Инструктор подтянул широкие голенища кирзовых сапог, болтавшиеся вокруг его тощих ног, и не сразу ответил:
— Вопрос, собственно, правильный. По закону я тебя зачислить не могу, поскольку тебе еще до восемнадцати лет прыгать и прыгать. Но помогать родителям это, собственно, ваше право и обязанность. Это я не возражаю. Поможете — спасибо скажем.