— Она играла на бегах, вы хотите сказать?
Брови Лоренса поползли вверх.
— Если вам и это известно, остается только удивляться, почему вы сразу не увидели очевидное?
— Где она взяла яд?
Лоренс откинулся на спинку стула, приняв весьма неустойчивую позу, чего по рассеянности и не заметил.
— А вот это предстоит выяснить вам — подробности мне неизвестны.
— Почему вы перемыли все чашки и стаканы?
Лоренс немного помолчал.
— Сам не знаю, — наконец произнес он. — Честно говоря, я поднялся к Руфи только потому, что видел — наша милая хозяйка ожидает этого от меня. Я стоял, глядя на сестру, и думал, как жалко, что она пошла в дядюшку-математика. Математическая жилка — наследственная черта в нашей семье, она никогда не приносила никому ничего хорошего. И вдруг до меня дошло: да ведь она, скорее всего, покончила с собой. И тогда я тщательно вымыл всю посуду — не дай Бог кто-нибудь возьмет чашку с отравой и выпьет из нее.
— Прелестная сказочка! — взорвался Люк. — Значит, решив, что сестра отравилась, вы палец о палец не стукнули, а увидев анонимное письмо, забегали? Вы это хотите сказать?
Лоренс не удостоил его ответом.
— Знаете, я ведь впервые в жизни такое читал, — продолжал он, обращаясь к Кампьену. — Лютая ненависть этих писем оказала на меня физиологическое действие. Интереснейшее ощущение, достойное изучения. Вам не приходилось переживать подобное?
Кампьен прекрасно его понимал и следующий вопрос задал мягким, почти виноватым тоном:
— И вы пришли к выводу, что их написала ваша племянница?
Лоренс отвернулся.
— Вы это знаете, ведь вы подслушали наш разговор.
— Но доказательства-то у вас есть?
Лоренс посмотрел на Кампьена. Лицо его пылало.
— Уважаемый сэр, это мое личное расследование. Неужели вы рассчитываете, что я буду с кем-то делиться его результатами? Ведь речь идет о моей семье.
Кампьен какое-то время молчал.
— Хочу только заметить, — тихо сказал он, — что выбор методом исключения имеет свои опасности.
— Вы полагаете? — В глазах Лоренса зажегся интерес.
Кампьен продолжал со всей серьезностью.
— Юность всегда загадка, — заметил он. — Пусть все остальные вне подозрений, это еще не основание подозревать того, кто много моложе.
Люк решил, что с него хватит.
— О чем вы толкуете? Нельзя ли вернуться к делу?
— В двух словах дело сводится к следующему, — начал объяснять Лоренс. — Когда я понял, что письмо мог написать только кто-то из родни, я перебрал всех и остановился на племяннице — единственном существе, которое было для меня загадкой. Довольно скоро я обнаружил, что она что-то от нас скрывает. — Его лицо передернулось от отвращения. — Тогда я еще ни о чем не догадывался.