— Как старинный друг семьи? Мог бы, конечно. Надо будет повидать его. Мисс Руфь последнее время, как я узнал, слишком много тратила. Это обстоятельство могло, или не могло, служить мотивом. Йео уверен, деньги — единственный реальный мотив этого убийства.
Чарли Люк ничего на это не ответил и опять вернулся к своим бумажкам.
— Ага, вот она, — сказал он наконец. — Я выудил все это из Рене, пришлось, конечно, подольститься. Мистер Эдвард платил ей три фунта в неделю за полный пансион и стирку. Мисс Эвадна платит столько же. Мистер Лоренс платит два фунта за половинное питание. Но это только так называется. В общем, он тоже на полном пансионе, потому что Рене не выносит, чтобы кто-то у нее голодал. Мисс Клайти платит один фунт, больше у бедняжки просто нет. Дома она не обедает. Мисс Джессика платит четверть фунта.
— Сколько?
— Пять шиллингов, и ни цента больше. Я сказал Рене: надо быть круглой идиоткой, чтобы брать такую смехотворную плату! «А что ты еще ожидал, — ответила она мне. — Женщина питается только подножным кормом, сама себе стряпает, комната у нее под самой крышей». «У вас просто мозги набекрень, — сказал я ей. — В наше время и на собаку пяти шиллингов не хватит». На что она ответила: «Мисс Джессика не собака, а кошка». «Вы не живете, — возразил я, — а играете на сцене. Выискалась добрая фея». Тут она меня и вразумила. «Послушайте, Чарли, — сказала она. — Предположим, я надбавлю ей плату. Ну и что? Ей придется просить денег у других членов семьи. Больше ведь взять неоткуда. А тем придется экономить, и кто же проиграет, умная вы голова? Да я, кто же еще». И она абсолютно права. Конечно, она могла бы их всех выгнать, но, мне кажется, она их любит. Чувствует, что эти люди — сливки общества и совсем ни на кого не похожи. Все равно, что держать кенгуру.
— Кенгуру?
— Ну, пусть армадиллов. Интересно и необычно. Есть о чем поговорить с соседями. Не так-то в наши дни много развлечений. Выбирать не приходится.
Он говорил, по обыкновению помогая себе руками, выражением лица, всем телом; нарисовал облик Рене, сделав щипок большим и указательным пальцем. Почему именно щипок призван был изобразить ее маленький остренький носик и птичье щебетание голоса, этого Кампьен понять не мог, но все равно она явилась перед ним как живая. К Кампьену вдруг вернулась бодрость, желание действовать, как будто включился давно бездействующий участок мозга.
— А мисс Руфь? — спросил он смеясь. — Платила шиллинг и девять пенсов? С этой платой и умерла?
— Нет. — Самое интересное инспектор приберег на конец. — Нет, в последний год перед смертью мисс Руфь платила нерегулярно. То семь фунтов, а то и несколько пенсов. Подразумевалось, что Рене ведет счет. В конечном итоге она осталась в проигрыше, потеряла пять фунтов.