Наконец один из них, видимо, разведчик, запрыгнул прямо на стол — поджарый, серо-бурый, внимательный, но тут же закрутился с истошным визгом, потому что в бок ему вонзился просвистевший у Рамона над ухом остро заточенный шампур. Разведчик свалился со стола — прямо в тихий водоворот из одинаковых серо-бурых спин, немедленно затопивших первый этаж… «Дети — наше будущее», — ясно прошептал тот же голос в полуоглохшее ухо, из-за серо-бурых спин вдруг разом поднялись кверху кинжалозубые, искровоглазые вытянутые морды, и Рамон понял, что сейчас всё будет кончено…
— Знатный словопрыжник!
— Чумовой мозгоклюй!
— Ваще тортила!
Оказывается, он мимолётно вздремнул, вернулся на миг туда, чтобы досмотреть продолжение, но возгласы разрушили хрупкие стены сна — и сейчас вокруг бурлил гогот. Ну да, Пончо лицедействует:
— И она кокетливо так изгибается сразу всеми своими блондиновыми прелестями в роскошной постели на фоне жутко красиво расчерченного сгорающими метеорами окна томной летней ночью: «Звездочет мой милый, ты скоро?» А он из ванной, под шум воды: «Да-да, мой сладенький, через минутку-другую!» Проходит минутка-другая, и она ещё более призывно и страстно изгибается, окончательно освобождаясь от того исчезающе-воздушно-розового, что ещё на ней оставалось! «Милый, ты не пожалеешь, если заглянешь в комнату прямо сейчас…» — поёт-мурлычет она. Он не должен вроде бы её слышать из-за шума воды, но он слышит: «Я уже бегу к тебе, моя ненаглядная, я уже одной ногой в…» — и это распаляет её ещё сильнее! Через минуту она, нагая, жадноглазая и сладкостонущая, распахивает створчатые двери в спальню, чтобы он увидел её сразу по выходу из ванной, и начинает сама себя ласкать: «Милый, о-о-о…». Он выходит из ванной в семейных трусах и майке, с какой-то приклеенной улыбкой и болтающимися на ухе очками, проходит пару метров и останавливается. От изумления она даже перестаёт себя ласкать и, приподнимаясь на локтях — о, как она соблазнительна и в этот момент ну просто полнейшего недоумения! — так вот, приподнимаясь на локтях, спрашивает (еще не оскорблённо, но уже с неподдельной тревогой в голосе!): «Милый, с тобой всё в порядке?» — «Абсолютно», — как-то отрешённо отвечает он, а потом, кинув безнадёжный взгляд в полуоткрытую дверь ванной, деревянным голосом сообщает: «Всё отлично, милая… Просто кое-что изменилось…». И в этот момент здоровенное — с ногу толщиной! — здоровенное изумрудно-зелёное щупальце вылетает из ванной, хватает его поперёк пояса, задирая трусы до неприличия, поднимает над полом и начинает неистово трясти, как индюк трясет своей бородой, и с теми же звуками — бурлю-бурлю-бурлю-бурлю-бурлю!