Рррататуй тартуй кувширен,
Прямотой тартой верширен,
Чем попа зашит наширен
Тартартарский фам ляля!
Энэ-эррргия!
— Да ты, Хануман, не человек, а просто какой-то орган, созданный природой исключительно для выражения печали полей! — восхитился Шизаяц и скромно потупил очки. — Я бы вот, конечно, ограничился сладостно-тавтологическим моностихом «Апшеронский апшерон»…
— Урбец гриназëм! Кучум фак нак издербля! — презрительно отреагировал Алаверды и смачно плюнул в зеркало.
— Ого, я гляжу, у вас, ребята, нешуточные творческие разногласия, — рассмеялся Квазид.
— Да нет у нас никаких разноглазий! Вот смотрите, — Шизаяц снял очки, надел их на снова заистуканившегося Алаверды, зачем-то протер стёкла платочком, — полюбуйтесь! Ну совершенно никаких разноглазий!
— Достанный платочек и никакого мранья, — остекленело подтвердил остатний закумарец.
— Ну ладно, а что же про войну? Тема-то ведь больная, опасная, сложная! — Рамону, как знатоку, захотелось побыть в экспертах, но Шизаяц был неумолим.
— Война? Про войну Хануман и так всё знает, правда, Хануман? Скажи-ка, изреки-ка, попей-ка из реки-ка, — затанцевал и заблеял Шизаяц, — сердешный Хануман, неужто всё обман? Неужто жизнь копейка, а человек роман? Что там поделывает тёмный Властелин?
Алаверды долго молчал, потом, потупившись, медленно и грустно произнес:
— Тёмный Властелин съел весь пластилин.
— Видишь? Вот и вся война! Спроси любого ребёнка, который знает, что такое пластилин, и он ответит примерно так же, потому что причины событий извлекаются из ближайшего — даже если ты думаешь, что из дальнейшего! А может, из древнейшего? Смеешь его… Гейша вот… О чем это вообще я сейчас говорил? — забормотал Шизаяц, поэтически отвлёкшись и немедленно погружаясь в колодец своего вдохновения.
Но Рамон и не отвечал, поражённый его словами. Ну конечно же! «Причины событий ИЗВЛЕКАЮТСЯ»! «Извлечения»! Как он мог забыть! Впрочем, это был один из самых сложных разделов Нелинейной Контрары… Рамон напряг память. Он не мог ручаться за достоверность вспомненного, но выглядело это примерно так (и ведь тогда прошло мимо сознания — просто тренировка памяти сработала!).
Самая глубокая правда о феноменах бытия заключается — нет, ПРОИСХОДИТ как непрерывное вспыхивание указаний на неполноту и ложность любой сигнификации, пока она претендует на истинность (тотальное, логоцентричное, ставшее), — и, напротив, на ситуативную, временную корреляцию её с тем, что нельзя обозначить, в случае отказа от претензий на истину. Правда — не точка, а касательная, и человеческая правда в особенности. Символ её — зеркало. Взгляд в зеркало рисует человеку дважды несуществующую (в смысле истинности) картину, которой заведует смещающийся вместе с нами фокус. Первое несуществование — в изменённой полярности. Второе несуществование — в отсутствии в зеркале чего бы то ни было, каких бы то ни было картин — они все в нас. Пустота зеркала, настойчиво возвращающего нам изменёнными наши настойчивые взгляды и больше ничего, есть метафорическое высказывание бытия, не произносимое полностью ни на каком языке и не переводимое полностью ни на какой язык, но имеющее неисчислимые последствия для нас. Некоторые из них: правдивая в философском смысле сигнификация — это рефлексивная сигнификация (метасигнификация), сознающая свою относительность и в этом смысле тяготеющая к абсолюту относительности — порождающей пустоте, содержащей бесконечное множество ситуативно выбираемых вариантов; манифестацией такой сигнификации является пустой знак (метасигнификат); примененная без тормозов к человеческому бытию-в-мире, к экзистенции, эта сигнификация может вырасти и в трагический апофеоз (герой одной древней поэмы, Веничка, вспомнил Рамон, напряженная сигнификация экзистенции); её более спокойный, «житейский» вариант означает проживание и изживание всего и вся, ибо ничто не дается нам насовсем; на вопрос «а был ли мальчик» следует не ответ, а предположение «а может, мальчика-то и не было» — релевантный в философском плане вариант; «мальчики» появляются, чтобы утонуть, и утвердительный ответ зависит от личной потребности что-либо (как-либо, насколько) утвердить.