— Давайте прервемся на чай-кофе, а потом, если я вас ещё не уморил (дружное отрицательное качание головами), прочту ещё… пару-тройку глав, — изрек несколько подуставший, но явно довольный аудиторией словомел-кропотливец. — Кстати. Совсем забыл представить вам эпиграф к роману. Он небольшой, но, по-моему, весьма существенный.
И произнес несколько назидательным тоном:
Когда отчаянье привычной станет речью,
Когда судьба накроет тьмою шерстяной –
Ты распусти себя, как пряжу, кратковечный…
Из тех же нитей, той же зги сердечной,
Жизнь или Смерть — но свяжут мир иной.
— Здорово! Всё, как у древних, даже эпиграф имеется! — заблестел очарованными глазами ещё находящийся под впечатлением Пончо.
— И жить торопится, и чувствовать спешит — это, брат, про тебя! — умело отвесил ему снисходительный щелбан гостинщик.
После чая-кофе они, теперь уже одним согласным взмахом искрящихся на солнце вёсел, поплыли дальше по безбрежной саге, и многое увидели и узнали: о том, как почти бескровно, благодаря неожиданной высадке, вернувший себе корону наследник вдруг оказывается, согласно закону, перед необходимостью массовой казни изменников и вражеской агентуры (соседнего, несравненно более мощного островного королевства, предательски, в нарушение союза, инспирировавшего тот роковой переворот) — и какой неожиданный выход, связанный с путешествием в себя, он находит; о том, как никто из соседей не принимает его всерьёз, но сразу несколько вынашивают планы увеличения своих империй за его счёт, — и как странно предопределена сама непредопределённость его действий загадочной Книгой Вещей, предлагающей наследнику различные варианты его собственного имени в зависимости от его выбора; о том, как повествователь покидает наследника в минуту выбора и отправляется смотреть, слушать и слышать бескрайние просторы Тысячи Островов, раззолоченные дворцы и скромные кельи, шумные мастерские и многоголосые верфи, пыльные площади и ароматные базары, полные страсти и интриг будуары красавиц и привольные разбойничьи лагеря… Силеус С — такое имя принимает островной король, аморфатик и мыслеверт, но что значит скромное имя этого провинциального царька рядом с блеском и тщеславным могуществом ревниво соперничающих друг с другом пяти держав Срединного Архипелага, и прежде всего Шривиджайи, Ослепительной Империи, которой по традиции правит (но не управляет), прекраснейшая из наследниц Розоокого Куста, мечтательный парус в чайковитой лазури!
— Замечательно! У них будет любовь! — не удержался пофигист.
— И это хорошо, — рассудительно подтвердил сдержанно-пылкий Шизаяц.