Поиск последнего пристанища осуществлялся так. Будущий затворник медленно обходил верхнюю галерею. Задерживался возле каждой пещеры на пару минут, прислушиваясь к мелодии, — в каждом гроте она была своя — потом шел дальше. Всего таких пещер было около шестидесяти. Он снова и снова обходил террасу, пока не запоминал все мелодии гротов, чтобы затем выбрать самую приятную. Запомнив понравившийся мотив, он снова отправлялся на поиски, каждый раз проверяя, не ошибся ли с музыкой, и самое главное, — подыскивая свободный грот. Естественно, все лучшие места рядом с центральным гротом давно были заняты, и, если только не освобождалась пещера недавно усопшего, то новоиспеченному отшельнику приходилось в поисках места забираться далеко. Бывало, забредал он в пещеры без звонов и тогда, дождавшись сборщиков еды, отправлялся дальше вместе с ними. Подыскав грот, он оставался в нем, а сборщики шли назад — сообщить мастерам по звонам, какую именно звуковую гамму им следует изготовить в качестве путеводной нити к пещере нового отшельника.
Дважды обойдя галерею, Оливеро выбрал грот со звонами на лидийский манер. Он долго стоял на пороге, вслушиваясь в нежные звуки, подобные тем, что издают струны арфы, колеблемые легким ветром. Как и все другие, эта мелодия состояла из семи нот, подобранных столь изысканно, с таким знанием музыкального лада, что всем своим мелодическим строем выражала самое возвышенное чувство интеллектуальной красоты. Выбор был сделан, можно было идти подыскивать грот, но Оливеро хотелось продлить мгновение ни с чем не сравнимого упоения, которое всегда испытываешь на пороге какого-то чудесного события: знаешь, что оно вот-вот наступит, и этот момент предвкушения придает ощущениям особую остроту. Со временем чувство наслаждения притупляется, хотя, возможно, становится богаче и глубже.
В такие мгновения Оливеро всегда хотелось узнать, что за человек был мастер, создавший эту мелодию; но узнать было негде, поскольку музыку для гротов мудрецы сочинили давно, и ее почитали как интеллектуальную реликвию. Разумеется, мелодию мог создать и кто-то из современников, только едва ли: в здешнем мире к изменениям относились с осторожностью, — если произведение прекрасно, оно прекрасно всегда, тем более что создается исключительно по необходимости.
Вдоволь насладившись музыкой, Оливеро отправился в свой последний путь по галерее. Мелодия все еще звучала у него в ушах, и он не сразу сосредоточился на главной цели путешествия найти свободный грот. А когда, наконец, вспомнил, — огляделся и зашел в первую попавшуюся пещеру: она оказалась пуста. Вид у нее был обжитой: каменная скамья и плита перед ней ждали очередного обитателя. Грот был средних размеров, овальный, с шатровым сводом. Стены из более темной породы, нежели Оливеро доводилось видеть до сих пор, напоминали светящееся дымчатое стекло — безупречного кристаллического рисунка. Ни одного сталактита, везде сухая поверхность; высокий и широкий входной проем отлично продувался.