Защита свободы принимала разные формы: от создания истории и эстетики модернистского искусства до творческого самоопределения. Он едва ли не первым из писателей своего поколения начал «собирать камни». В 1924 году он издал «Размышления» (Speculations) — собрание рукописей Т. Э. Хьюма (1883–1917), поэта, философа нового искусства, погибшего на фронте. А годом позже опубликовал подборку хьюмовских «Заметок о языке и стиле» (Notes on Language and Style). В 1931 году вышло его первое эссе о скульптуре Генри Мура, затем переработанное в книгу «Генри Мур: очерк жизни и творчества». В 1936-м он пишет эссе «Сюрреализм» и «Историю современного искусства». Одновременно, с 1920-х гг., Рид ищет свой путь в современном искусстве. Его работы тех лет хранят следы напряженного поиска. Для нас особенно интересны «чувство чести» — понятие, родившееся, по замечанию Пирса Пола Рида, еще в 1910 годы, и данное им определение романтизма. Вот как сам Рид объяснял, что такое «чувство чести»: «В какие-то мгновения иррациональное в человеке увлекает его в неведомую область отношений, — туда где его поведение будет оцениваться по иной шкале. Для меня чувство чести — это толчок, побуждающий человека к иррациональному поступку». В иррациональном начале видит Рид и суть романтизма: это «слово вмещает в себя инстинкт, интуицию, воображение и фантазию». Современное искусство, по его мнению, состоится лишь тогда, когда соединит иррациональное, т. е. романтическое, с реалистическим, или сознательным, началом. Это и есть, по Риду, искусство сюрреализма: «Самые основания разума, восприятие незамутненного интеллекта постоянно оспариваются творческой фантазией, воображением, миром иллюзии, который в той же степени реален, что и быстрота нашей мысли. Задача искусства состоит в том, чтоб примирить противоречия, заложенные в самой природе нашего опыта. Однако, искусство, следующее рациональным канонам, не в состоянии создать желанный синтез. Лишь то искусство, которое поднимается над действительностью, данной нам в сознании, лишь искусство трансцендентное и сюрреалистическое, может решить эту задачу. В этом факте заключено главное и неоспоримое оправдание романтического искусства, и я годами изо всех сил бьюсь над тем, чтобы прояснить эту простую истину».
Отсюда один шаг до его определения настоящей прозы: «Это короткая вещь, с напряженным действием, реалистическая и фантастическая, описательная и созерцательная одновременно. Не роман, но и не рассказ, и без психологии. Такую прозу еще называют «conte philosophique», или философской повестью, вслед за «Кандидом» Вольтера, — особенно, если в ней есть моральный или сатирический поворот. Впрочем, о философии предоставим судить читателю. Внешне такая вещь представляет собой воплощение идеи, игру ума, описание случая, каприз фантазии. При очевидном интеллектуальном посыле в ней есть свежесть авторского стиля, блеск и точность воображения».