Казар немного помолчал.
— Но если верно то, что я родился со сгустком черной крови в правой руке, то тогда я сочту это знаком того, что старые обычаи не умерли, а только уснули. Если в том моя судьба, я разбужу древний дух, соберу всех кочевых монголов и поведу их в поход. Мы вернем наши прежние земли и завоюем новые. Если ты благословляешь мои начинания, Темучин, дай знак Казару Могучему.
Легендарный гроб лежал перед ними, сияя под лучами фонаря. Рука Байяра дрогнула.
— Он не говорит с тобой, — прошептал Байяр.
— Он и не может говорить, ведь Чингис давным-давно умер.
— Тогда какой же знак может дать мертвец живым?
— Это решит он сам.
Байяр повел лучом по сторонам.
— Я вижу, тут есть и золото, и серебро.
— Золото тяжело, а серебро слишком легковесно. Мы — монголы. Нам нужны только мы сами, пища, женщины, достойные враги, чтобы их убивать, и города, чтобы их грабить и разрушать.
— Если бы у меня была пухлая жена, добрый конь и достаточно баранины и айрага, мне было бы ни к чему разрушать и грабить, — сказал Байяр.
— Ты монгол. Ты будешь грабить и разрушать.
— Но я не умею.
— Я тебя научу. Когда меня не станет, твоя кровь будет жаждать разрушений.
— Я буду разрушать, если ты этого желаешь. Хотя и не думаю, что это придется мне по вкусу.
— Мне и не нужно, чтобы тебе все нравилось. Главное, чтобы ты повиновался.
— Тогда договорились, — кивнул Байяр.
— Я все еще жду знак, — сказал Казар, принимаясь расхаживать вокруг молчаливого серебряного гроба с загадочными причудливыми узорами.
— Хочешь его открыть? — спросил Байяр.
— Не знаю. Сам об этом думаю.
— Тревожить мертвых — последнее дело.
— Если только ты не хочешь поговорить с ними.
— Все равно в этом мало хорошего. Там могут оказаться отравленные колючки или ловушки для неосторожных осквернителей могил.
— Я не хочу ничего осквернять, мне нужен знак.
Казар снова опустился на колени и положил руку на пыльную поверхность гроба. Мозолистые пальцы бережно ощупали рельефный узор.
— Здесь лежат кости величайшего монгола, когда-либо сидевшего в седле, — сказал он.
— Тимур тоже был хороший хан.
— Ба! Тимур был хромой. Да еще и мусульманин.
— Но он многое завоевал.
— Завоевывали все ханы. Тимур не создал империи. Это сделал Чингис. Он проложил путь славы, а Тимур всего лишь следовал за ним. Чингис — величайший из монголов.
— Даже на западе помнят еще Хубилая.
— При Хубилае все стало превращаться в пепел. После него уже не было великих ханов. Чингис был хаган — Хан ханов. Чингис! Чингис! — повторяя святое для него имя, Казар дважды ударил по крышке гроба.