– Надобно отправить ее восвояси, – нанизывая на веревку сухие грибы, предупредила Куна.
– Успокойся, сестра, в пещере нам всем хватит места.
– Не в этом дело. Погляди на ее руку! Видишь браслет змеиный? Неспроста его девица носит. А вон перстень сверкает Полозьим огнем. Это метка самого Змия Златого. И тому, кто тронет его добычу, худо будет.
– Все-то ты стращаешь, Кунушка. Никому не принадлежит наша гостья, а только самой себе. Коль захочет с нами остаться и звериную шкурку примерить, не остановит ее ни Змий, ни кто другой.
– Ах, Рыся, до чего же ты беспечна! – сетовала темноволосая сестра. – Не станет Змеевна с нами родниться.
На том и завершилась их беседа. Пришла пора разводить огонь ярче яркого да готовиться к празднеству Полнолуния.
Вдоволь набегавшись, лежала Марна с Весой в обнимку в сухой траве и перебирала пальцами тонкие пепельные кудри девочки.
– В кого ж ты такая пригожая?
– В себя, – со знанием дела отвечал ребенок. – Когда вырасту, станут у меня когти, как ножи, а зубы вот такие, а лапы больше того камня. А шкура белая, а ушки острые. И будет меня бояться лань, и косуля, и кролик, и куропатка!
И малышка показала наглядно, каким чудищем она вырастет.
Дивно стало Марне слушать это, ведь сидел пред нею ребенок человечий, а желал стать хищным зверем…
– Солнце садится, пора начинать, – позвала к пещере Рыся.
Там у входа уже потрескивал большой костер, в который женщины то и дело подбрасывали коренья да сухие лепестки. На всю округу разносился тягучий и сладкий аромат, от которого тяжелели веки и кружилась голова.
– Что это? – растерев в пальцах траву, спросила невеста Полоза.
– Зелье оборотней, – водя руками у огня, пояснила Куна.
Была она краше прежнего. Волосы украшала сухая веточка цветов, а запястья – браслеты чеканные. И только глаза делали лицо старше, мудрее, словно темная печать на чело наложена.
Вот Марна присела рядом с Рысей и стала вглядываться в костер. Полыхал он волшебными искрами, которые возникали сами по себе, кружили хороводом и улетали в небо. А еще вился над огнем сизый, густой, как смола, дым. Вплетался он девам в волосы, пропитывал ткань платьев, туманил глаза.
Глухо запела Куна, а Рыся подхватила, ловко вторя в такт мелодии кожаным бубном. Была эта песня чудесной и дикой, уводящей в лесную чащу с тем, чтобы скинуть навсегда опостылевшее человечье обличье, освободиться от бед и горестей.
Ветер вольный, ветер сладкий,
Девам косы расплетай,
На красу гляди украдкой,
Да запал не остужай!
Костерок, мой братец красный,
Сердце заревом буди.
Пусть любовный пламень страстный