Первая из них – просвещенческая. Биографические картины о судьбе Пушкина, о людях из его окружения, о пушкинской эпохе должны были создать богатейший познавательный и учебный киноматериал для миллионов зрителей.
На примере трагической кончины Пушкина, погибшего от рук иноземца, можно было показать национальную трагедию страны, допустившей возможность такой развязки. Важно было разыграть политическую карту – вина царского режима, не только не уберегшего одного из своих лучших сынов, но имевшего прямое отношение к его гибели.
Следовало доказать: Пушкин – борец с самодержавием, а не верноподданный царя, как в картине Гончарова. Планировалось использовать биографию Пушкина как показательный пример борьбы с тиранией: поэт – друг и защитник декабристов, в сущности, и сам декабрист. Факты, которые противоречили бы этой трактовке, должны были уйти в тень.
Кинематограф избегал «портить репутацию» Пушкина: изображать его сторонником чистого искусства, или ревнивцем, доведшим свою необузданную ревность до дуэли, или космополитом, стремившимся уехать на Запад, чтобы путешествовать, познавать мир, жить вне Родины. Важен был только Пушкин – гражданин, патриот, борец с самовластием. Пушкинский кинематографический цикл должен был работать именно в этом направлении.
Следующая за пятиминуткой Гончарова, и пока еще тоже немая черно-белая полнометражная (137 мин) картина о Пушкине «Поэт и царь» была создана уже в СССР в 1927 году, на студии «Совкино» в Ленинграде, спустя 17 лет после «Жизни и смерти Пушкина»>8. Авторы сценария, они же и режиссеры, – В. Гардин и Е. Червяков – обозначили жанр историко-биографической драмы «Трагедией в 8-ми частях». Фильм рассказывал о последних годах и днях жизни Пушкина, о его дуэли и смерти.
Эпиграфом к картине могли бы послужить строки из письма поэта к жене. «Не кокетничай с царем», – просил, предупреждал он 11 мая 1833 года Наталью Николаевну, которая не могла скрыть своей радости от сознания, что стала объектом настойчивого ухаживания самого императора. Фильм взял за основу именно эту линию, которая широко обсуждалась современниками поэта: Пушкин был вынужден делить свою Мадонну, «чистейшей прелести чистейший образец», не только с кем-нибудь из красавцев-офицеров, ее многочисленных поклонников, а с самим царем, о ком уверенно толковали, будто все красавицы светского Петербурга составляют его гарем.
Николай I (К. Каренин) показан в картине настойчивым, властным воздыхателем, который вот-вот добьется интимного расположения первой красавицы (И. Володко). На глазах у придворного Петергофа он целый день гуляет под руку с мадам Пушкиной по аллеям парка, уединяется на скамейках в укромных уголках, поминутно целует ей ручки, смотрит на нее с хозяйским вожделением. Заметив, что к поясу ее роскошного платья прикреплен крохотный бальный блокнотик, он фамильярным жестом снимает его и видит на странице одно лишь имя – Dantes. Царь спрашивает (титры): «Почему же только Дантес? А где же я?» На что Наталья Николаевна с лукавой и вполне двусмысленной улыбкой отвечает: «Рядом со мной, Ваше Величество». Эти слова, как их понимает царь, означают: «Да».