Надо навалиться на остол, попытаться затормозить нарты. Остол вылетает из рук. Все ближе обрыв. Свиньи визжат и показывают клыки. Первая собака срывается вниз. Нарты соскальзывают в пропасть и… они плавно парят в воздухе.
Ушаков вытирает пот с разгоряченного лица. Собаки летят рядом с ним, свиньи сидят на облаке и злорадно хрюкают. Далеко-далеко виден лед в торосах, по нему бродят белые медведи.
Сколько медведей! Сколько мяса! Кивъяна ловит их, запрягает в упряжку. У него медвежья голова. «Я гость! — говорит он. — Устройте в мою честь праздник. А то больше меня не увидите».
Наплывает медленная и унылая музыка, потом раздается громкий удар в бубен…
Начальник острова открывает глаза. Он лежит в своей постели. В тумане какие-то фигуры рядом. Холодная рука на горячем лбу. Приятно. Голос доктора:
— Острое воспаление… Тридцать девять температура. Он бредит.
Георгий Алексеевич снова куда-то проваливается…
Теперь он с эскимосами на берегу. Далеко в море видна «черная» льдина. Он уговаривает эскимосов поплыть за моржами. Они не хотят. Не хочет и Иерок.
— А я так надеялся на твою помощь, — говорит Ушаков. — Ты был моим самым надежным помощником.
Иерок и еще четыре эскимоса идут к вельботу. За ними увязывается мальчишка Нанаун. Они отплывают, и тут сильный ветер подхватывает вельбот, быстро несет в море. На берегу мечутся оставшиеся переселенцы. Льдины бьют в борт, ломается одно весло.
Нанаун сидит в вельботе. Лицо у него побледнело, он плачет от страха.
Все дальше, дальше от берега — уже не видно поселка, не видно бухты Роджерса. Выстрел из пушки — это трескается льдина. Иерок направляет вельбот к старому крепкому льду. «Прыгайте! — кричит он. — Надо сидеть там. На вельботе утонем».
День прошел или два? Или три? Холодно, нечего есть. Ушаков находит в кармане пачку галет. Он делит галеты поровну. Все боятся уронить хоть крошку. Ушаков замечает голодный взгляд подростка. Он отдает свою галету Нанауну. И Иерок отдает.
Льдину носит по морю. Не видно ни берега, ни моржей. Иерок встает, начинает раздеваться. Вот он уже голый — на морозном ветру. Иерок придвигает свою одежду к Нанауну. «Одевайся, — тихо произносит он, — И помоги мне попасть к богу. Я попрошу его, чтобы он вас спас. Я уже старый. Вы должны жить. Я помогу».
Ушаков набрасывает на него одежду. Он знает страшный обычай: когда старик чувствует, что становится в тягость сородичам, то просит убить его. Человек, умерший не своей смертью, — верят эскимосы, — попадет к богу. Иерок хочет их спасти, а его одежда согреет Нанауна.
Ушаков кричит: