Ушаков вползает в ярангу. Его друг разметался на шкурах, лицо обострилось, еще недавно сильные руки безвольно лежат вдоль тела.
— Иерок! — зовет Ушаков. — Это я. Ты слышишь?
Дрогнули веки охотника. Глаза открываются. Мутный взгляд яснеет, в них мелькает живой интерес.
— А-а-а… Умилек. Компани.
Дочь подставляет к губам Иерока кружку с водой. Вода течет по подбородку.
— Плохо, умилек. Жена позвала меня.
— Ты еще встанешь. — Ушаков ощутил в горле комок. — Мы пойдем с тобой на охоту.
Иерок поднимает руку, она падает.
— Нет. Охота… Песец… Умилек, я привез тебе песца. Тебе. Он твой.
Старый охотник закрывает глаза. У него бурлит, клокочет в груди. Дыхание тяжелое, со свистом. Он что-то бормочет, слова разобрать невозможно. Ушаков долго сидит рядом, потом выбирается из яранги.
Доктор помогает ему идти. С непривычки холодный воздух обжигает горло. Дома Ушаков ложится в постель. Только бы не схватил приступ. Иерок…
Через несколько часов к нему стучится Павлов. Он прямо с улицы, на нем снег. Павлов не проходит, стоит в дверях.
— Иерок умер, — говорит он, — Слышите, как воют его собаки?
Павлов снимает шапку и, не таясь, плачет. Он прожил с Иероком бок о бок пятнадцать лет. Ушаков закрывает лицо простыней.
Воют собаки из упряжки Иерока.
Их никогда уже не накормит из своих рук старый охотник.
Звезды холодно мерцают на небе, и беспокойно, словно в тревоге, мечутся над островом бледно-молочные лучи северного сияния…
Ушаков забывается перед самым утром. Утра, конечно, никакого нет — так же темно. Только по часам можно определить, что пришел новый день. Ушаков опять собирается выйти из дому. Опять пытается остановить его доктор. Эскимосские похороны длятся долго, и доктор боится, что все это плохо кончится для больного.
В яранге Иерока обряжают умершего. Путь его долог, и потому на него надевают меховую одежду, даже рукавицы и шапку. Ушаков смотрит на лицо Иерока. Оно не потеряло естественного цвета, и кажется, что Иерок просто задремал перед дальней дорогой, набирается сил.
Охотника поднимают и кладут на шкуры, закрывают одеялом. Распоряжается в яранге Тагъю, он говорит всем, что и как нужно делать.
Вот тело Иерока спеленуто, обвязано ремнем. Прямо на покойника ставят блюдо с мясом. Эскимосы садятся, едят в траурном молчании.
Последняя трапеза с Иероком. Последняя чашка чая.
Тело уже на нартах, собаки в упряжках. Женщины остаются около яранг, рядом с Иероком идут одни мужчины.
Ушаков бредет позади всех.
Нарты останавливаются. Тело кладут на землю. Острым ножом Тагъю режет одеяло, штаны, рукавицы и шапку Иерока. Другие эскимосы ломают нарты. Целым ничего нельзя оставлять. Иначе Иерок вернется в поселок и заберет с собой кого-нибудь из живых. А так…