Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения (Алексеева) - страница 105
Для этого он предлагает применение «идеальных типов», абстрагирующих и суммирующих наиболее распространенные черты сложных эмпирических феноменов, даже таких, как «секта», «авторитет», «власть» и «протестантская этика». Веберовские идеальные типы носят не просто описательный или эвристический характер, но становятся целью анализа, позволяя проанализировать различные феномены в разных исторических контекстах.
Вебер использует понятие рациональности во многих значениях, в основном он понимает под ней расчет, интеллектуализацию и личную логику целенаправленных действий. Инструментальный подход к действию воспринимает ценности как данность и вместо них ориентируется на эффективный выбор средств ради достижения поставленной цели. «Железная клетка» рациональности возникает тогда, когда интерес к средствам и инструментам вытекает из поставленных целей, точнее, когда средства (выбор технологии) становятся целью в себе, поэтому метафора «железная клетка» должна пониматься не как внешнее ограничение человеческих действий, а скорее как внутреннее ограничение, встроенное в человеческую личность и человеческий дух.
Таблица 2
Источник: Гидденс Э. Социология. М., 1999. С. 656.
Политические мыслители самых разных ориентаций неоднократно отмечали тенденцию к рационализации жизни, присущую Новому времени. Русский философ и публицист М. О. Гершензон отмечал в связи с этим: «Разум признал себя единственным органом верного знания и на этом основании требует себе единовластия во всех сферах человеческой деятельности»[112]. Такая ситуация порождена громадными открытиями естественных наук и блестящими подтверждениями, которые дает этим открытиям техника. Идея прогресса, вера в прогрессивное развитие человечества, успехи и достижения, главным образом западной цивилизации, обрели статус религии, один из основных догматов которой — «вне знания нет прогресса» или «знание есть сила». Европейский человек, человек «фаустовской культуры», с его потребностью в активном, внешне целесообразном действии, по мысли Гершензона,
«больше всех материальных благ дорожит единством сознания как твердой почвой для деятельности, он не может допустить, что в мире царят два разных закона — рациональный и иррациональный, и так как его обуревает жажда творчества, а творчество возможно только на основании предварительного расчета, то он склонен игнорировать все силы, все явления, которые не поддаются предусмотрению и расчету[113]».
Это-то доверие к научности и к разуму вообще, приобретя характер «панического суеверия», заслонило на время иные, не менее серьезные факторы человеческой природы, которые, оставшись без внимания, развивались и действовали слепо и хаотически, что в конечном счете и привело, по мнению Гершензона, европейскую (западную) культуру к катастрофе.