Быстро смеркалось. Порядком истощавший за три месяца плена солдатик шумно шмыгал носом. У него была по-детски длинная, в чиряках, шея и бледные оттопыренные уши.
Обратно они пошли кружным путем — вверх по течению ручья. Завернутую в полиэтилен кабанью ляжку Авенир нес в солдатском заплечном мешке. Сквозь туман мутно просвечивала полная луна. Слева, утробно погрохивая камнями, бурлила вода. Ахмет шел впереди, светя фонариком. Державшийся вплотную за ним Авенир то и дело оступался. Несколько раз он натыкался лбом на широкую спину чеченца, почему-то не отобравшего у него нож. Складень лежал в правом кармане ефрейтора Бессмертного, тяжелый, холодящий бедро, с большим бандитским лезвием, выскакивавшим из ручки от легкого нажатия на кнопку.
Вой они услышали метрах в трехстах от лагеря, у сгоревшего «КамАЗа». Он был такой близкий, надрывный и безысходный, что оба путника остановились.
— Это кто, это волк? — тихо спросил Авенир.
— Это не волк, это борс, — сказал Ахмет. — Гордый, свабодалюбивый, смэлый, как сын Кавказских гор, звэр. Знаишь, пачэму он так кричит?.. Патаму что у него убили валчицу.
— Кто?
— Снайпэр. Прамо в сэрдце… — Ахмет помолчал и, цекнув, добавил: — Ваш снайпэр!
Авенир шмыгнул носом:
— Откуда ты знаешь, что наш, Ахмет?
— Вайнах никогда нэ будет стрэлять в борса. Борс умный. Савсэм как чэловек… Как чеченец… В-ва!.. — Ахмет вдруг скрипнул зубами и, часто заморгав, прохрипел: — Знаишь, пацан, как это болно, кагда убивают тваю жену и тваих детей?!
Через час в большом закопченном казане, висевшем над костром, вовсю клокотала похлебка. Привлеченные запахом, у огня собрались все ходячие обитатели горного лагеря. Даже чахоточный Елпитифиров, незаконно удерживаемый строитель из Армавира, глухо бухая в кулак, высунулся из землянки.
У костра кто-то удивленно присвистнул:
— Эй, гляньте-ка, и покойничек наш встал! Эй, бухенвальд, ложку взять не забудь!..
— Петрович, иди сюда, местечко есть!
— И подругу свою веди к нам, Петрович!
— Ка… кха-кха!.. Какую еще… кха!.. подругу?
— Симпатявую такую, курносую, с косой на плече…
— А-гха-гха!.. Врете вы всё… кхе!.. Не моя это подружка…
— А чья же?
— Авенирова… Это он… а-кха-кха-кха!.. это он, блин, у нас Бессмертный…
Рубивший секачом кизиловые сучья Авенир рассмеялся вместе со всеми. От огня его впалые, заросшие белесоватым мальчишеским пушком щеки разрумянились. Забывшись, он даже разулыбался, чего старался не делать, стесняясь выбитых после неудачного побега передних зубов.
Далеко за полночь Ахмет растолкал мертво, с широко распахнутым ртом и полураскрытыми глазами, спавшего у костра Авенира.