ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Василиса открывает страшную тайну Кощея
— Алло, я слушаю вас, — повторил Константин Эрастович, и Василиса, разговор для которой принял крайне неприятный оборот, украдкой перевела дух.
Увы, передышка оказалась недолгой.
— Дарагой, это я, Ашот, — неожиданно громко захрипела телефонная трубка.
Василиса чуть не поперхнулась минеральной водой. Удивился и господин Бессмертный.
— Ашот Акопович? Вот уж сюрприз! Какими судьбами?
— Дэло есть. Пагаварыть надо.
— Разговор, как я понимаю, не телефонный? Приезжай, поговорим. Ты в Москве?
У Василисы по спине побежали мурашки. Она так и застыла с бокалом, поднесенным к губам.
— Я в Питере. — Слышно было, как Ашот Акопович кашлянул в кулак. — В Питере я, дарагой. Ты один?.. Нэт, ты нэ один. Слышу музыку. У тэбя гости, Канстантын?
— Скажем так: гостья. Между прочим, в твоем вкусе, Ашот! Высокая, статная…
— Блондынка?
Заметно повеселевший Константин Эрастович покосился на Василису:
— Волосы у нее цвета столь любимой тобой старинной бронзы, голубчик.
— В-вах! Красывая?
— Обижаешь, Ашот! Просто Прекрасная!
— Надэюсь, я увижу ее завтра вэчером?
— Обязательно увидишь, голубчик!.. Ну, как там Питер, как твоя Надюша?
Василиса медленно поставила бокал на стол.
— Как всэгда, дарагой, — прохрипел вечно простуженный Ашот Акопович. — Завтра сам увидишь… Как завут тваю гостью?
Константин Эрастович, сверкнув очками, глянул на Василису с многозначительной усмешкой.
— Вот ведь какое совпадение, — сказал он, — мою очаровательную шалунью тоже зовут Надеждой…
— Харошее имя, обнадеживающее, — засопел в трубку далекий, к счастью для Василисы, собеседник господина Бессмертного. — Паслушай, дарагой, пэрэдай ей паклон от маей Надежды и пацелуй ручку от мэня лычно!
На этой вполне оптимистической ноте телефонный разговор с Санкт-Петербургом закончился. Константин Эрастович, заговорщицки подмигнув Василисе, спрятал волшебный свой аппаратик в боковой карман белого смокинга. Музыканты, после первого же «алло» смолкшие, снова заиграли, на этот раз что-то цыганское, со скрипичными подвывами, такое за душу берущее, что даже маэстро Мефистози зашевелился, застонал, зачмокал во сне губами.
Константин Эрастович встал и, заложив руки за спину, быстро прошелся в конец зала и обратно, молодо пританцовывая.
— Ах, Надежда Захаровна, или как вас там! — остановившись у стола, возбужденно воскликнул он. — Все-таки жизнь чертовски удивительна, странна и совершенно непредсказуема. Знаете, кто сейчас мне звонил?..