«Господи, и он меня еще спрашивает?! — в смятении подумала Василиса. — Издевается, что ли?.. Или… или это действительно игра случая? Ну что, что ему еще известно?..»
Она зачем-то потянулась за салфеткой. Со стола упал нож. Василиса попыталась нагнуться за ним, но официант опередил.
— Вот и примета подтверждает, — торжествующе вскричал Константин Эрастович. — Это ведь к мужику — упавший ножик! Верно я говорю?.. К мужику?
— Не помню, кажется, действительно к мужчине, — не глядя на Кощея, пробормотала покрасневшая до корней волос Василиса.
— Вот он и приедет — Микадо!
— Микадо?! Какой еще Ми…
— Да Ашот же Акопович Акопян! Неужели не слышали?!
Вместо ответа Любовь Ивановна схватила фужер с вином и в три глотка опустошила его.
— Браво! Ценю! — радостно завопил господин Бессмертный. — И Ашот вас, без сомнения, оценит. Он обожает таких вот отчаянных. Сам отчаянный. — Константин Эрастович склонился к Василисе и тихо, ладошкою заслонясь, прошептал: — Он ведь, зверюга, меня убить хотел…
— Убить?!
— И в землю закопать! — хохотнул гостеприимный хозяин. — Потому что он знаете кто?..
— Кто?
И опять губы Константина Эрастовича коснулись уха Василисы:
— Сами завтра поймете… Вы же у нас — Премудрая!
Солирующая скрипочка весело взвизгнула. Задребезжал бубен.
— Йех, чавела! — подхватил Константин Эрастович. — Мир, дружба! Конец войне: Микадо запросил перемирия… Мишаня! Мишаня, ты слышал? Кажется, мы победили!
Тихо просидевший все это время за ширмочкой у камина Мишаня Шкаф, уже не прячась, подал голос:
— Так точно, победа, шеф!
Вино было терпкое, пьяное. Язык у Василисы онемел, ноги налились тяжестью. Все вокруг — и пальмы, под которыми сияли улыбками музыканты, и Мишаня с короткоствольным автоматом на коленях, и прислуга, и огонь в камине, и Кощей, — все, что окружало стол, вдруг, покачнувшись, поехало, закружилось! Василиса ахнула, попыталась привстать на ноги, но, нелепо всплеснув руками, плюхнулась на стул с гнутой спинкой и, едва не опрокинувшись на спину, громко расхохоталась.
— Вальс! Бессмертный вальс! — размахивая салфеткой, закричал ликующий Константин Эрастович.
И понеслось, понеслось!..
Грянула новая музыка: трубы, фанфары, литавры, турецкий барабан! Пытаясь устоять на ногах, вывихнулся всем телом дирижер. Промелькнула бледная, с круглыми от ужаса глазами, Диана Евгеньевна, лежавший в гробу Николай Николаевич, пьяненькая Капитолина, скорбный Кутейников, у которого только что угнали новехонький БМВ, топчущиеся по грядкам солдаты из взвода почетного караула. Грохнул залп! Маэстро Мефистози, суматошно замельтешив, сорвался с замшелого камня на распутье и, соря сыпавшейся из кармана на паркет мелочью, по-вороньи неловко полетел в неизвестном направлении…