Даветт захотелось крикнуть, что это не их вина, не надо переживать так.
Но понимала: ее не поймут. Конечно, со временем дойдет, что именно она с ними сделала, что вырвала из себя отравленный кусок и поделилась с ними, и теперь его несет каждый.
А может, не поймут и тогда.
Однако следовало попытаться объяснить, и она постаралась передать ощущение от укуса, описать чудовищное, мощное как извергающийся вулкан наслаждение, разливающееся по телу, бросающее в дрожь, намертво запечатленное в памяти, оживающее в сладострастных фантазиях.
– Было больно?
Даветт запнулась, огляделась. Карл Джоплин. Он расслабился, улыбнулся ей.
– Извини, милая. Но мы сейчас говорим о том, кто кусал тебя.
– И высасывал кровь, – добавил Кот.
Карл кивнул и негромко произнес:
– Когда сосут кровь, оно, должно быть…
– Нет же! – воскликнула Даветт. – Оно не чувствуется. Ты и не замечаешь, как теряешь кровь. С тобой происходит столько всего…
– Ты имеешь в виду, он еще и это, – прошептала Аннабель, затем опомнилась и залилась краской.
– Нет, никакого секса, – резко, грубо выговорила Даветт. – Вампиры не могут иметь секс. Конечно, женщины могут изображать. Делать вид… Они и изображают. Но это ненастоящее. Не жизнь. Конечно, ведь они мертвые.
Некоторое время все молчали – переваривали услышанное.
А Феликс глядел на нее и думал: «Ну, красотка наша, в тебе еще остался запал, ведь правда». Но не улыбался, чтобы она не поняла, с каким восхищением он смотрит на нее.
Даветт отпила воды и попыталась объяснить еще:
– Когда с ними, оно через три ступеньки. Первая… До тебя просто не доходит. Вампиры – они ж из кино.
Слушатели закивали. Уж кому знать, как не им.
Даветт снова отхлебнула.
– А потом оно как любопытство. Нездоровое такое… Наверное, внутри нас всегда есть частичка этого. Вампиры раздувают его, распаляют желание. Сперва оно кажется приятным и безвредным. Вот это первая ступенька. А на второй уже так втягиваешься, что и не хочешь ничего больше замечать и осознавать. Тебя держит, управляет тобой. Ты не хочешь и думать о другом и даже глянуть одним глазком. Потому что ты… в общем, ты совсем не хочешь думать.
– А третья ступенька? – спросил Феликс. – Ты была на ней?
– Да, это когда все маски сброшены, – устало подтвердила Даветт. – Он позволяет тебе знать и видеть. И это жутко – видеть то, что они делают с живыми, видеть их гнусные ухмылки, когда вертят нами…
Она словно впала в забытье, глядя в пустоту.
– И?.. – осторожно подначил Феликс.
Она посмотрела на него и улыбнулась – скупо, невесело.
– Наверное, хуже всего не то, что знаешь, а то, что… позволяешь все это. Ты понимаешь, что дрянь всегда сидела внутри тебя, с самого начала. Секс – это не то чтобы самое порочное. Он есть во всех, и с ним все может быть нормально. Настоящая дрянь глубже. В человеке сидит зло, и ты всегда ощущаешь его отчасти своим, когда другое зло снаружи касается тебя. Всегда.