Однако ж «Чайный клуб» теперь был гораздо больше, нежели островком безопасности. Помимо веселья и доброй беседы, ЧКБОизм стал воплощением стойкости, храбрости и духовной общности. Смит, демонстрируя свою извечную слабость к громким фразам, некогда сравнил четверку с русской армией, сражающейся с далеко превосходящими ее немецкими и австро-венгерскими силами (по его словам, «зрелища великолепнее Европа не видела на протяжении многих поколений»). Но ЧКБО включило патриотический долг в свой устав не просто потому, что все члены общества были патриотами. Война была важна, поскольку велась того ради, «чтобы подлинная Англия перевела дух»: дабы сохранить и сберечь источники вдохновения «взаправдашних дней» мира.
Но один из аспектов прямого долга не был столь уж очевиден. Когда-то члены ЧКБО решили, что смогут изменить мир. Эта мысль родилась на поле для регби, в разгар героических деяний Уайзмена и Толкина, Великих Братьев-Близнецов. Она взросла и окрепла в битве во имя того, чтобы вырвать контроль над школьной жизнью у грубости и цинизма, – в ходе этой долгой борьбы ЧКБО одержало победу. После изгнания Тминного Кексика Барнзли и бесталанных, пресных насмешников «Лондонский совет» обрел свободу заново заявить о своей миссии. Толкин уверял друзей, что они обладают «мощью, способной потрясти мир» и все они (за некоторым исключением более опасливого Гилсона) в это поверили.
А теперь им казалось, что для них война стала всего лишь подготовкой к назначенной задаче. Сия «долина скорбей» в итоге обогатит их всех, говорил Гилсон. «Я верю, что ЧКБО однажды – в том, что касается его самого, никоим образом не мира в целом, – возблагодарит Господа за эту войну», – заявлял он. «Провидение настаивает, чтобы каждый ЧКБОвец свои первые бои вел в одиночестве», – отмечал Смит, а Уайзмен подчеркивал укрепляющую силу божественного замысла. «На самом деле вы трое – герои, особенно Роб, – писал он. – По счастью, мы не вполне распоряжаемся собственной судьбой, и то, что мы делаем сейчас, лучше подготовит нас к тому, чтобы объединиться в грядущем великом труде, каков бы он ни был».
Все это звучало бы пустым бахвальством, если бы не два соображения. Эти юноши были талантливыми сынами талантливого поколения, и в их «республику» равных входил гений, чьи произведения впоследствии обрели многомиллионную ауди торию. Когда в пятницу 2 июня Толкин получил приказ ехать в Фолкстон для погрузки на корабль, он уже поверил в то, что грядущие ужасы окажутся ему полезны в визионерском труде всей его жизни – если только он выживет.