Толкин и Великая война. На пороге Средиземья (Гарт) - страница 105

Толкин покинул Кэннок-Чейз безо всякой помпы. В отличие от друзей, что выступили маршем из своих учебных лагерей в составе дивизий штатной численностью более десяти тысяч человек, Толкин уезжал один: его учебный батальон оставался на родине и высылал людей на фронт по мере того, как сражающимся батальонам Ланкаширских фузилёров требовалось пополнение.

Толкину дали сорок восемь часов на «последний отпуск». Они с Эдит вернулись в Бирмингем, в субботу провели вместе последнюю ночь в гостинице «Плуг и борона» в Эджбастоне, совсем рядом с Ораторием и отцом Фрэнсисом. Дом на Дачис-роуд, где Рональд с Эдит познакомились как квартиранты, был в нескольких минутах ходьбы. На другой стороне улицы просматривался дом по Хайфилд-роуд, где Толкин жил вместе с Хилари после того, как юноше запретили общаться с Эдит.

Позже, в воскресенье 4 июня 1916 года, Толкин отбыл на войну. Уцелеть он не надеялся. «Младших офицеров выкашивает по дюжине за минуту, – вспоминал он впоследствии. – В тот момент расставание с женой… было смерти подобно».

Для Толкина настал самый черный час войны – на тот момент. И для Антанты тоже. На протяжении пятнадцати беспощадных недель Франция истекала кровью под Верденом. Между тем Ирландия все еще бурлила после того, как было подавлено Пасхальное восстание[72] против британского владычества. Но в субботу 3 июня 1916 года газеты возвестили о тяжелейшем на тот момент ударе по британскому самомнению. Гранд-Флит наконец-то сошелся в бою с немецким флотом – и, как показалось поначалу, потерпел поражение.

Кристоферу Уайзмену, к его стыду, уже было начала нравиться жизнь на борту огромного боевого корабля-дредноута, который по большей части стоял на якоре в Скапа-Флоу. Флотские презирали «сухопутных крыс» вроде него: он был трезвенником, в то время как многие офицеры только и делали, что напивались, и разговаривали не иначе как сквозь зубы. Но время от времени ему удавалось выбраться в городок Киркуолл на Оркнеях или, если позволяла погода, сыграть партию-другую в гольф на крохотном островке Флотта. Однажды, отдавая дань своей страсти к археологии, Уайзмен возглавил исследовательскую экспедицию к доисторическому кургану Мейсхау. Преподавание тоже становилось чем-то вроде хобби, хотя его подопечные, проходящие боевую подготовку морские курсанты, педагогическому воздействию поддавались с трудом – недаром же они носили выразительное прозвище «нахалы». Уайзмен учил их математике, механике и навигации и, как истинный ЧКБОвец, пытался заодно ликвидировать пробел в их литературном образовании. «Нахал обыкновенный, – рассказывал он Толкину, – отличается непроходимой тупостью и при том еще и зазнайка каких мало. Однако ж ко всем им я очень привязан…» Время от времени «Сьюперб» прочесывал Северное море вплоть до самой Норвегии, но немцев ни разу не встретил: блокада с моря оказалась эффективной, и единственную опасность, по всей видимости, представляла скука.