, в составе которого сражались еще несколько «старых эдвардианцев», занимал позиции вдоль ряда укреплений на Сомме юго-восточнее Ла-Буассели. Как и Толкин, они не принимали участия в атаке 1 июля, но «Бирмингемцев» послали в бой сразу после наступления, начатого в День взятия Бастилии. Ральф, который к тому времени дослужился до лейтенанта и командовал пулеметчиками батальона, участвовал в ночном штурме между Высоким и Дельвильским лесами на возвышенности, заваленной трупами лошадей, убитых в ходе единственной кавалерийской атаки на Сомме.
1-й Бирмингемский батальон был почти весь уничтожен. История по тем временам обычная: атаку подготовили наспех, артиллерия не смогла подавить немецкую оборону. Почти двести человек погибло; тело Пейтона так и не нашли. Довольно застенчивый, нервозный острослов, некогда он взял на себя руководство дискуссионным клубом в школе короля Эдуарда после смерти Винсента Траута в 1912 году. На бирмингемских собраниях более широкого круга ЧКБО в магазине «Бэрроу», еще до «Лондонского совета», он, по словам Уайзмена, был «барровианцем-par-excellence»[86].
«Дай Боже, чтобы вас осталось достаточно, дабы жизнь страны продолжалась, – проговорил Кэри Гилсон на ежегодном школьном Актовом дне, в конце июля 1916 года, почтив минутой молчания память сорока двух “старых эдвардианцев”, погибших за последние двенадцать месяцев. – Видит Бог, мы, старики “непризывного возраста”, охотно пошли бы на эту работенку вместо вас, юноши. Мы свое отыграли, очков набрали достаточно, можно бы уже и остановить игру»[87]. Директор от всего сердца поблагодарил Толкина за сочувствие и сказал, что Роб завещал ему несколько книг и рисунков.
Кристофер Уайзмен написал Смиту о том, как он завидует его «частым встречам с Дж. Р.». Его письмо, по-видимому, поставило точку в споре о том, живо или мертво ЧКБО, и заслуживает того, чтобы процитировать его полностью, без сокращений. После смерти Гилсона Уайзмен задумался об истории их тесной группки:
Поначалу расплывчатое и чрезвычайно остроумное, оно затем восстает против Тминного Кексика и Бэрроуклофа и кристаллизуется в по-прежнему чрезвычайно остроумное, но не такое банальное ЧКБО. И наконец – война. Теперь мне кажется, что ЧКБО, скорее всего, обрело наибольшее величие на третьей стадии, но ощущало себя наиболее великим на первой. В те давние дни ни у кого из нас не было этого ужасного чувства, как мы слабы и хилы, никчемны и невыносимы. Не знаю, как далеко зашел тут Дж. Р., но открытие это крайне больно задело нас с тобой, и если мы не поостережемся, то ни о чем другом думать просто не сможем. С другой стороны, мы очень мало что делали, кроме как жили в постоянном напряжении, играли «Соперников», одевали римскую руину в штаны, дебатировали на латыни и гоняли чаи в библиотеке – и эти великие труды, в сравнении с нашими нынешними занятиями, обладали в высшей степени «надуманным» величием. В те дни мы стояли на голове – но нельзя же стоять на голове вечно. И все-таки я считаю, что мы по-прежнему обладаем этим преимуществом перед другими людьми: мы можем встать на голову, когда захотим.