«Я ужасно зол на себя за то, что до сих пор не отреагировал на твое приглашение покритиковать, – нежданно-негаданно написал Роб Гилсон в сентябре, после многомесячного молчания. – Я ведь в самом деле считаю, что это – едва ли не лучшее, на что способно ЧКБО на настоящий момент. Мне хотелось бы в один прекрасный день точно так же представить книгу орнаментов». Гилсон получил первую порцию стихотворений Толкина от Дж. Б. Смита еще весной, но две недели спустя переслал ее Кристоферу Уайзмену без комментариев. Вероятно, помешали ему не лень и не сдержанность – ему просто оказалось не до того. Гилсон был на пороге одного из важнейших событий своей недолгой жизни. В последние годы он часто проводил каникулы в гостях у семьи Уилсона Кинга – вышедшего на пенсию американского консула, одного из бирмингемских друзей директора школы. Кинги очень привязались к юноше, Гилсон же давно втайне полюбил Эстель, родившуюся в Англии дочь Уилсона Кинга. В апреле 1915 года он наконец-то признался в своих чувствах и сделал ей предложение. Однако Эстель, не ожидавшая ничего подобного, в смятении ответила отказом, а ее отец предупредил Гилсона, что не даст разрешения на ее помолвку со скромным субалтерном без всяких перспектив на ближайшее будущее, который к тому же уходит на войну.
По всей видимости, Толкин ничего об этом не знал: в ЧКБО делиться такого рода секретами было не принято. Сам он рассказал остальным об Эдит Брэтт, только когда они наконец-то заключили помолвку, – спустя четыре года после того, как полюбили друг друга. Некогда он признался Уайзмену, что для него невыносима «жизнь, поделенная на отсеки», в которой ЧКБО и Эдит не подозревают друг о друге. Он приложил все усилия, чтобы представить своих друзей невесте, и те восторженно ее приняли. (Уайзмен даже написал Толкину, что в ЧКБО «конечно же, входит и твоя лучшая половина».) Но на самом-то деле романтическая любовь представляла несомненную угрозу для сплоченного круга друзей. С тех пор как Эстель ответила ему отказом, Роб Гилсон прекратил с нею всякое общение, но, по-видимому, писать друзьям по ЧКБО тоже перестал, и Толкин в своих письмах, когда делился с Гилсоном новостями о своем назначении еще в июле 1915 года, тщетно взывал об ответе.
После того как на протяжении всего долгого и трудного лета Гилсон терзался сомнениями, не попытаться ли снова сделать предложение Эстели, он угодил в больницу в промышленном Сандерленде на северо-восточном побережье – и теперь выздоравливал от гриппа и ужасно тосковал. Он прибыл туда в составе своего батальона на курсы стрелковой подготовки, но теперь «Кембриджширцы» отбыли на юг Англии. В Бирмингеме его мачеха узнала от Дики Рейнолдса об антологии «Оксфордской поэзии» за 1915 год. Гилсон с нетерпением ждал известий о своих старых друзьях и писал: «Сознаюсь, мне зачастую кажется, что ЧКБО недосягаемо далеко. Это путь к отчаянию». Он просил Толкина прислать еще своих стихов, добавляя: «У меня сейчас море свободного времени».