, поскольку он вернул нолдоли обратно на Тол Эрессеа
[69]. Сочинения Толкина – как, возможно, намекал автор – возвестят о возрождении Фаэри.
Но и сюда вторгается война. Бог сражений Макар, по-видимому, оказывается одним из первых поименованных Валар. Квенья не только описывает природный мир, но и обеспечивает словарь военного времени. Почти все эти слова создают ощущение, что мифология принадлежит древнему миру (kasien ‘шлем’, makil ‘меч’), но некоторые отчетливо отдают двадцатым веком. С легкостью можно перечислить черты окопной жизни: londa– ‘громыхать, бабахать’; qolimo ‘инвалид’; qonda ‘удушливый дым, чад’; enya ‘аппарат, машина, орудие’; pusulpë ‘аэростат, дирижабль’. Совершенным анахронизмом является tompo-tompo ‘грохот барабанов (орудий)’: несомненно, это звукоподражание для обозначения повторяющегося, то нарастающего, то затихающего грохота тяжелой артиллерии, но трудно представить, как Толкин мог бы использовать это слово в своей мифологии фаэри.
Особенно поражает то, как квенья на этой стадии отождествляет немцев с варварством и жестокостью. Kalimban это ‘«Варвария», Германия’, kalimbarië ‘варварство’, kalimbo – ‘нецивилизованный дикарь, варвар. – великан, чудовище, тролль’, а kalimbardi переведено как ‘немцы’. В этих определениях чудится острое ощущение разочарованности, напрочь лишенное того восторга, что Толкин испытывал по отношению к «германскому» идеалу в студенческие годы. Он жил в стране, измученной страхом, горем и ненавистью; к этому времени среди погибших от рук немцев уже значились люди, знакомые Толкину лично.
Демонизация немцев была весьма популярна, тем более среди некоторых военных умов. Для многих становилось все труднее сохранять прекраснодушие, особенно когда в 1916 году Германия одобрила уничтожение вражеских солдат как ключевую стратегию новой «войны на истощение». 21 февраля яростному нападению подвергся Верден – крепость, наделенная особой символической значимостью во французском национальном сознании, поскольку она преграждала путь к Парижу с востока. Кайзеру сообщали, что исход битвы за Верден не так уж и принципиален: важно то, что Франция обязательно бросит на оборону Вердена все свои силы и «истечет кровью». И вот тысячи и тысячи солдат на той и другой стороне уже гибли в ходе безжалостной осады[70].
Зная, что его в любой момент могут отправить сражаться за море, Толкин больше не мог откладывать свой брак с Эдит: он находил ситуацию «невыносимой». Обоим будущее не сулило ничего хорошего. Как сам Толкин оценивал позже – «я был совсем зеленым юнцом, с жалким дипломом бакалавра и со склонностью к виршеплетству, с несколькими фунтами за душой (20–40 фунтов годового дохода), и те тают на глазах, при этом – никаких перспектив: младший лейтенант на жалованье 7 шиллингов 6 пенсов в день, в пехоте, где шансы на выживание очень и очень невелики (для субалтерна-то!)»