– Ничего в этом нет поразительного, заявил писец парламентского советника. – Такие случаи бывали. Было время, когда многим вельможам опасно было иметь наследников по мужской линии. Я сам знавал одного дворянина-гугенота…
– Но этому сыну, – перебил его Тюрлюпэн, – стало известно его происхождение, и он предъявляет свои права.
– А, это меняет дело, – воскликнул писец и стал быстро прикидывать в уме, какую сумму смогут извлечь из такого процесса он и его господин. – Это очень запутанный судебный казус. Подсуден он парламенту. И если парламент признает его права…
Тюрлюпэн, с ножницами в руке, блаженно улыбаясь, закрыл глаза. Он представлял себе пергамент с печатью из желтого воска, висящей на зеленом шелковом шнурке.
– Это, конечно, нелегко, – продолжал писец. – Перед парламентом каждое заявление должно быть подкреплено доказательствами. Чуть только заявишь то или другое, сейчас же со всех сторон раздается: доказательства, сударь, не угодно ли представить доказательства?
– А что ему нужно сделать, чтобы добиться признания своих прав?
– Прежде всего он должен раздобыть выпись из актов о крещении, объяснил господин Фруассе. – Это стоит денег. Затем – двух ходатаев, одного из судейского сословия, другого – из дворянского. За деньги он их найдет. Затем – готовых присягнуть свидетелей.
– Свидетелей? – спросил придушенным голосом Тюрлюпэн. – Как же он найдет в таком деле свидетелей?
– Если у него есть деньги, то он их сколько угодно найдет, – ответил писец. – Это очень просто.
Чрезвычайно озабоченный, Тюрлюпэн окончил прическу. Деньги! У него их не было. Он стал соображать, какую сумму может наспех сколотить. Продать праздничный камзол – он стоит двенадцать ливров; перину; маленькое серебряное распятие. Потом – стенной ковер, тот, что у него в комнате наверху, с изображением царицы Юдифи. Но перина и ковер принадлежали не ему, а вдове Сабо.
И Тюрлюпэн сказал тихо и удрученно:
– Денег у него нет.
– Нет денег? – разочарованно воскликнул писец. – Отчего же вы этого сразу не сказали? Если у него нет денег, то дело его заранее проиграно.
Тюрлюпэн положил на столик ножницы и гребень.
– Он беден, – сказал он уныло, – где же ему достать деньги?
– Это его дело, а не мое, – заявил писец. – Пять тысяч ливров, никак не меньше.
– А я думал, достаточно пряди белых волос, – прошептал совсем тихо и растерянно Тюрлюпэн.
Господин Фруассе встал и взялся за шапку. Но не ушел. Положил вдруг руку на плечо Тюрлюпэну и отвел его в угол комнаты.
– Надо ей написать, что вся тайна раскрылась, – шепнул он ему доверчиво.