Но едва лишь он отказался от такого плана спасти свою жизнь, как у него уже возник другой, показавшийся ему гораздо более разумным и легче осуществимым.
– В доме этом так много дворян, умеющих обращаться со шпагою, – сказал он себе. – Если бы мне уговорить кого-нибудь из них вместо меня сразиться с этим подлым дворянином, желчным и злобным, как дьявол? Поговорю-ка я с герцогом, так радушно и приветливо меня принявшим. По виду судя, он умеет действовать шпагой. Может быть, он окажет мне такую услугу, если я его об этом попрошу. Честное слово, мне приятнее будет его видеть мертвым на площадке, чем себя.
Вложив шпагу в ножны, он отправился разыскивать герцога де Лавана.
* * *
Герцог стоял в оконной нише большой пиршественной залы, в беседе с господином Пьером де Роншеролем, предводителем нормандской знати, красивым, статным стариком, наружность которого внушала почтение. Они обсуждали способ склонить на сторону недовольной знати герцога д’Энгьена. Вокруг стола, расставленного вдоль правой стены залы, раздавался звон стаканов и веселый смех. Там сидели, шумя, споря и выпивая рюмку за рюмкой, три дворянина; они впервые повстречались за этим столом, но вино их сделало друзьями. Господин Лекок-Корбэй, барон де Лаведан, грузный, тучный и медлительный мужчина, приехал в Париж из провинции Сенонж. Он в первый раз попал в столицу и пришел в полное смятение от множества карет и колясок, которые видел на улицах. Против него сидел граф фон Мемпельгард, немец, посланный на это совещание лотарингской знатью. Это был драчун, игрок и забулдыга, вспыльчивый и очень сильный, но в пьяном виде кроткий как ягненок. Он привез с собой одного из своих гончих псов, который лежал на полу и спал. Третий собутыльник был граф де Кай и де Ругон, капитан королевского Наваррского полка, удалой воин, которого боялись и любили, человек решительный и блажной, – о нем рассказывали, что одну даму, пришедшую к нему утром, когда он еще лежал в постели, чтобы взыскать с него долг, он проводил до дверей своего дома учтиво, но нагишом.
Когда Тюрлюпэн появился в дверях, отвесив низкий поклон, граф фон Мемпельгард как раз начал произносить какую-то речь. Он откинулся на спинку стула, шпагу положив на колени, стакан с вином держа в руке, и громовым голосом воскликнул:
– У нас в Лотарингии дворянство отличается мужеством и благородством. Три моих сына, пять моих братьев, зятья мои…
– Я весь к вашим услугам, – сказал Тюрлюпэн, отвесив второй поклон, чтобы обратить на себя внимание.
– Мои зятья, мои соседи, мои друзья, – продолжал граф фон Мемпельгард, – все они возьмутся за оружие, если понадобится испытать их отвагу и верность, и двинутся на сборные пункты под звуки кимвалов, барабанов и труб, как велит лотарингский обычай.