– Делайте свою работу хорошо, чтобы потом не услышать жалоб, – благодушно произнес Бехайм, обращаясь к Манчино, ибо полагал, что это самый подходящий способ завязать разговор с трактирным и конюшенным поэтом, который занят чисткой лошадей.
Манчино поднял голову, увидел, кто перед ним, слегка скривился, но все же учтиво сказал:
– Доброе утро, сударь! Ну как, довольны ли вы ночлегом?
– Мне посчастливилось куда больше, чем я заслужил и мог надеяться. Не прояви художник, что живет наверху, – Бехайм показал пальцем на окно д’Оджоно, – христианского милосердия, нынче утром меня бы выудили из сточной канавы.
– А все потому, – заметил Манчино, – что для вас, немцев, все вина одинаковы. А ведь то, которым вас вчера потчевал трактирщик, кувшинами не пьют.
– Ваша правда, – согласился Бехайм. – Только разумение-то задним числом приходит. Нынче вы, однако, говорите со мною вполне здраво, а вчера напустились, как безумец какой.
– Потому что вы вчера, – объяснил Манчино, – упорно не желали прекратить разговор о той девушке, хотя я настоятельно просил вас об этом. Я не хотел, чтоб мои приятели пронюхали о дружестве и симпатии, питаемых мною к сей юной особе. Они же станут насмехаться и не преминут ославить бедную девочку на весь город. Вот и запомните на будущее, сударь: при моих приятелях ни слова об этой девушке!
– Неужто? – удивился Бехайм. – А мне они показались вполне солидными и добропорядочными людьми.
– Они такие и есть, такие и есть! – воскликнул Манчино, придерживая за повод вдруг забеспокоившуюся пегую лошадь. – Вполне солидные и добропорядочные люди. Не в пример мне. Я-то сам никогда не был ни солидным, ни добропорядочным, чего уж тут. Словом, приятели мои считают, что девушка, которая водит со мной компанию и даже просто здоровается, непременно одна из тех, чью любовь можно купить за деньги.
– Сказать по правде, на такую она вовсе не похожа, – сказал Бехайм, погруженный в воспоминания о девушке. – А если б оказалась из таких, сколько ни заплати, все было бы мало.
– Она красива и чиста, как розовый бутон, – объявил Манчино и опустил руку со скребницей в воду.
– И ростом высокая, и цвет лица у нее свежий, не какая-нибудь бледная немочь. Ничего не скажешь, девушка мне по нраву. Вы бы хоть намекнули, в которую церковь она ходит к мессе, а?..
– Значит, вы не только меня, но и Господа Бога сводником сделать решили? – вскипел Манчино.
– Сводником? – возмущенно воскликнул Бехайм. – Сударь! Имейте уважение к святым вещам! Надеюсь, мессу-то послушать не возбраняется? Или и тут от вашего брюзжания спасу не будет? Сводничество! С чего вы взяли? Я хочу вернуть ей платочек – она его утеряла, а я подобрал.