[401, с. 282].
* * *
Квинтэссенцией социалистического опыта Александра Герцена являются его письма Бакунину, озаглавленные как «К старому товарищу». Здесь, уже старый материалист-диалектик с богатым революционным прошлым, Герцен оставляет свое «теоретическое завещание» новым поколениям социалистов, критикуя радикализм Бакунина так, как позднее большевики будут критически относиться к тактике индивидуального террора эсеров. Немедленному бунту и упразднению государства Герцен противопоставляет работу над народным сознанием, пропаганду и укрепление организации, занимая умеренную, научную точку зрения. Тщетность и губительность радикальных методов борьбы, искусственно ускоряющих неизбежный ход истории, оставляя за собой ущерб всему тому из старого мира, что «достойно спасения», Герцен подчеркивает в письмах неоднократно. Он пишет, что «процессы общественного роста, их отклонения и уклонения, их последние результаты до того переплелись, до того неразрывчато взошли в глубочайшую глубь народного сознания, что приступ к ним вовсе не легок, что с ними надобно очень считаться – и одним реестром отрицаемого, отданным, как в “приказе по социальной армии”, ничего, кроме путаницы, не сделаешь. Против ложных догматов, против верований, как бы они ни были безумны, одним отрицаньем, как бы оно ни было умно, бороться нельзя. Сказать “не верь!” так же авторитетно и, в сущности, нелепо, как сказать “верь!”. Старый порядок вещей крепче признанием его, чем материальной силой, его поддерживающей. Это всего яснее там, где у него нет ни карательной, ни принудительной силы, где он твердо покоится на невольной совести, на неразвитости ума и на незрелости новых воззрений, как в Швейцарии и Англии. Народное сознание так, как оно выработалось, представляет естественное, само собой сложившееся, безответственное, сырое произведение разных усилий, попыток, событий, удач и неудач людского сожития, разных инстинктов и столкновений – его надобно принимать за естественный факт и бороться с ним, как мы боремся со всем бессознательным, – изучая его, овладевая им и направляя его же средства сообразно нашей цели. Собственность, семья, церковь, государство были огромными воспитательными нормами человеческого освобождения и развития – мы выходим из них по миновании надобности… все формы исторические – volens-nolens – ведут от одного освобождения к другому. Гегель в самом рабстве находил (и очень верно) шаг к свободе; то же – явным образом – должно сказать о государстве, – и оно, как рабство, идет к самоуничтожению – и его нельзя сбросить с себя, как грязное рубище, до известного возраста»